Три мудреца в одном тазу

- Иваныч, с тебя бутылка, - как бы невзначай напомнил Угрюмченко, сидящий на тех же носилках. – И не сивухи какой-нибудь, а шампуню.

- Петрович, ну ты наглый! – восхитился Колобков. – Совесть-то поимей – шампанского в баре всего один пузырь остался!

- Ну и чего ему там стоять, место зря занимать?

- А мало ли? Вдруг какое событие случится?.. Матильда, например, ласты склеит...

- За бутылку шампуню могу устроить... – прошептал беркут, нетерпеливо переступая с лапы на лапу. – Видел, как я того борова клювом долбанул?

Колобков несколько секунд обдумывал эту мысль, и уже почти соблазнился. Очень уж приятная картинка нарисовалась в мозгу. Но в конце концов все-таки отверг искушение.

- Зинку жалко... – вздохнул он.

- Иваныч, ну выдели хоть сто грамм, не жлобись! Я тебе сегодня жизнь спас! А ты со мной еще за прошлый раз не рассчитался!

- Это за какой еще?..

- А с той летучей мышью-то, а?..

- Гы-гы, так это когда было? – хохотнул Колобков.

- Жлоб ты все-таки, Иваныч...

- Зато на «Майбахе» езжу.

Когда из зарослей показалась вереница унылых мбумбу, жена и теща Колобкова чуть не померли от страха, решив, что главу семейства уже съели и теперь пришли за добавкой. Фабьев тоже в первый момент хотел отдать концы и держать курс в открытое море. Но потом заметил важного, как индийский паша, Колобкова, подстегивающего островитян прутиком.

- Серега, переведи, чтоб сгружали аккуратнее! – потребовал Колобков, руководя работами. – Они так всю валюту поколют! А она теперь моя!

- Ссыпайте все в кучу, - меланхолично «перевел» Чертанов.

- Ай, что ты, Серге, деньги же побьются! – опасливо заметил Зуптупа, ставший бригадиром грузчиков.

- Ничего страшного, пусть бьются, - пожал плечами Сергей. – Они все равно не мои.

В результате три мешка с ракушками (накопления целого племени!) превратились в кучу перламутрового мусора. Колобков долго топал ногами и орал, но поделать ничего уже не мог. Чертанов делал постное лицо и озабоченно качал головой – ай-яй-яй, какие вредные папуасы, все ракушки побили! Саботажники!

Когда «Чайка» подняла якорь, все мбумбу вздохнули с облегчением. И только Зуптупа вздыхал, вспоминая такую симпатичную, хоть и с небритой головой, Свету.

А в известняковом дворце старого вождя лежал и тихо постанывал старый Туптуга. Его избили до полусмерти. Причем два раза: Колобков с супругой за то, что гад завел их в деревню каннибалов, а сородичи – за то, что привел к ним этих проклятых белых. Конечно, мбумбу лупили старика не руками, а палками – дотрагиваться до чумбуи-леки никто не собирался. Хорошо еще, что убивать «набитого грязью» – табу, плохая примета, а то бы точно пришибли.

Остров Бунтабу с каждой минутой удалялся, пока не превратился в едва различимое пятнышко в необозримой дали. Происходи дело на Земле, он уже скрылся бы за горизонтом, но только не на Эйкре, с его «двумерным космосом».

Колобков стоял на носу, гордо приложив ладонь ко лбу в классическом «жесте впередсмотрящего». Его не смущало то, что в этом мире подобный жест лишен всякого смысла – все-таки его основной смысл состоит в том, чтобы не ослепляло солнце. Главное – смотрелось красиво. Время от времени бизнесмен отрывался от этого важнейшего занятия и критиковал Чертанова, сидящего в шезлонге и баюкающего больное колено. Оно оказалось неповрежденным (всего лишь сильный ушиб), но Сергей ныл так, будто ему ампутируют самую дорогую часть тела.

Таковой он считал компьютер.

- Петр Иваныч, а почему вы не забрали с собой идола Лукенкуи? – как бы между делом спросил сисадмин.

- М-м-м... а на черта мне этот бульник? Что у меня – дома кирпичей мало?

- Ну, он только снаружи каменный...

- А внутри?

- Золотой...

Увидев, как Колобков бегает и матерится, Чертанов почувствовал себя отмщенным. Конечно, он поймал шефа на самый примитивный розыгрыш – ну откуда бы, спрашивается, у первобытного племени такая тьма золота? Каменного идола они себе вытесали – божок все-таки, народный покровитель, надо расстараться – но золотого... Да на острове Бунтабу и не было этого металла...

Минут через десять Петр Иванович все-таки догадался, что его разыграли. И торжество Сергея очень быстро закончилось.

Валере после мазей чернокожей травницы явно полегчало. Он все еще не пришел в сознание, но дышать стал ровно. Еще во время перехода через джунгли Света, вернувшая себе аптечку, да еще и заполучившая новую – немецкую, обработала ему рану антисептическим кремом и налепила пластырь с оксидом цинка. Телохранителю предстояло несколько дней провести в постели, но за жизнь можно было уже не опасаться.

А Гена совсем оклемался и теперь стоял у борта, похожий на мумию – весь в бинтах. Он стыдливо глядел на шефа, не переставая укорять себя за то, что не сумел выполнить долг телохранителя. Даже предложил уволить его к чертовой матери. Колобков только отмахнулся.

- Гюнтер, ты бы переоделся, что ли... – предложил он немцу, по-прежнему таскающему полевую форму.

- Нет, - коротко ответил тот. – Мне есть нравиться этот мундир.

- Ну хоть автомат убери куда-нибудь...

- Нет. Мне есть нравиться это оружие.

- Нафига тебе есть оружие? Оголодал, что ли? Матильда Афанасьевна, у нас тут немец голодный!

- Да чтоб вам лопнуть с вашим немцем, Петр Иваныч, - ласково ответила теща. – Дожили – даже негры его жрать отказались!

- Не отказались! – почему-то обиделся Колобков. – Не отказались! Это я отказался! А вы-то небось расстроились, что зять живой вернулся, да? И-эх, и не стыдно вам?

- Ни капельки, - отрезала теща. – Заколите-ка мне лучше кабанчика – накатаю на ужин пельмешки...

- Это вон Гена с Валерой... хотя нет, они щас даже порося не завалят...

- Шеф! – тоскливо пробасил Гена.

- Сиди уж, вояка... Гюнтер, а ты как, поросеночка Матильде не заколешь?

Грюнлау на миг задумался. Он-то сам за всю жизнь не убил животного крупнее таракана, но дедушка, с недавних пор занявший уголок в голове, без зазрений совести мог прикончить и человека, а не то что поросенка. Немец молча кивнул, вынул штык-нож, и зашагал в трюм. Следом заковылял Петрович – он ужасно смущался, но орлиный желудок при одной только мысли о свежем мясе начал жадно бурчать.

- Эх, Зинулик, видела б ты, как я там всех!.. – обнял жену Петр Иванович. – Этого раз, того два!.. С шашкой на лихом коне!.. А они нас за это сожрать решили, уроды!

- Хорош врать, - равнодушно стряхнула с себя мужнину руку Зинаида Михайловна. – Небось, и не собирался вас никто есть – просто напились с вождем до зеленых чертей, вот и придумал себе оправдание!

- Зинулик, ну что ты на меня наговариваешь?! – обиделся Колобков. – У Гюнтера спроси, или у Петровича!

- Петрович и сам пьет, как кобыла. А у Гюнтера теперь мозги набекрень. Эти волшебники...