Людмила Астахова - Плоды свободы

Но самое паршивое во всех неисполненных планах – иллюзия, что до самого последнего мгновения мнится, будто вот-вот все получится, как надо, еще немного – и станет по слову и воле задумавшего. Возможно, проистекает она от другой вечной человеческой слабости – от стойкого нежелания признавать свою вину? Пока жизнь носом не ткнет – не верится в собственную слабость.

И Аластар Эск ничем, как выяснилось, не отличался от остальных людей, продолжая надеяться на удачу и по-диллайнски точный расчет плана, на который потратил три последних года жизни.

Только этим и можно объяснить, почему, увидев на небе Алую луну, а затем неделю промесив грязь под проливным дождем, князь не наплевал на все с высокой горы и не вернулся в Амалер. Нет! Ни за что! А как же план? А вдруг срастется?

Срослось! Как же!

На берегу Намы, а точнее на том куске твердой земли, что прежде была холмом в некотором отдалении от ныне затопленного берега, Аластар оказался в весьма скромной компании. Насквозь простуженный маршал Кан и вся в соплях дюжина гренадер, осипший Талес и в профилактических целях пьяный в стельку кучер – вот вам и вся княжеская свита.

Остальная армия безнадежно увязла в бескрайнем болоте, в которое превратился весь равнинный Файрист.

– Хочешь выпить? – хрипло спросил Кан, протягивая князю флягу с крепким самогоном.

– Хочу сдохнуть, – ответил Эск, но все же сделал глоток, закашлялся и по-солдатски сплюнул сквозь зубы. – Ты был прав, Илдред, когда предлагал вернуться.

Носатый Филин глумливо хрюкнул.

– Утешься тем, что ни у кого нет преимущества. Всем в равной степени погано, не одному тебе. И Хереварду тоже несладко.

– У него, по крайней мере, артиллерия под рукой.

– И что с того? В худшем случае он расстреляет Дэйнл, но Наму ему не пересечь. Потерпите несколько дней, пока наши части подтянутся… кхм… частично.

Аластар уселся на небрежно очищенную от грязи подножку своей кареты. Сил не было отвести взгляд от долины реки, больше всего похожей на полную тарелку супа. Дождевая вода текла князю прямиком за воротник плаща, а он не чувствовал неудобств. Словно в отместку за самоуверенность, Эска не брала никакая хворь, и все же Талес прикрыл голову сюзерена зонтиком. Тот оброс зверской бородищей, а на скулах краснели чахоточные пятна. Не ровен час, сляжет с лихорадкой.

Мысли князя кровоточили совсем как пораженные болезнью легкие: «Озимого урожая в этом году не будет – это понятно. Просохнут ли поля до июня, неведомо. Херевард же скорее всего не откажется от мысли о вторжении. Проклятье! Это – ловушка, и я сам себя в нее загнал. Но кто же знал?»

– Вам нужно встретиться с Идгардом и Рамманом, сир, – молвил Носатый, затем перехватил взгляд князя и насупился. – И не надо смотреть на меня так! Как ни крути, а они ваши единственные и естественные союзники.

С трех сторон его треуголки стекали струйки дождя, делая маршала похожим на живой фонтан.

– А как же я на вас смотрю?

– Как на убийцу-отравителя или того хуже.

– Хм… Никэйн поднял мятеж, не забыли?

– Но он сражался против Хереварда, а не присоединился к синтафской армии. Уверен, что Оро предлагал ему хорошие условия.

– Поверьте, я оценил мужество Раммана Никэйна. Мне другое любопытно. А что же думает Идгард по поводу янамарского бунта… Хорошо, хорошо, назовем это действо революцией.

Илдред Кан дал себе время обдумать ответ, для чего снял и встряхнул свою многострадальную треуголку с насквозь промокшей опушкой. Тут главное не перебрать с ядом в голосе и не скатиться до оскорбления величества. Но и молчать более Носатый Филин был не в силах.

– Хотите усобицы, как во времена Великого Раздора?

– Это когда брат идет на брата, отец – на сына, реки крови и тому подобные излишества? – терпеливо переспросил Эск. – Нет, это ваши слова. Я же не хочу ничего подобного. Но у Идгарда есть брат, и он только что учинил мятеж – вот в чем беда. Я знаю, как ее побороть. Знает ли Идгард?

Маршал, до сих пор мирно сидевший на раскладном походном табурете, вдруг наклонился ближе к Эску и зашептал тому прямо в ухо:

– Сир, ваше высочество, Светом Меллинтан умоляю, возвращайтесь в Амалер незамедлительно. Пусть они сами между собой разберутся, пусть договорятся мирно и полюбовно. Как братья, как настоящие родные братья. Сейчас и время, и место подходящие. И перед лицом угрозы Хереварда… и вообще… Это будет мудрый поступок… правильный…

От неслыханной дерзости сказанного весь хмель из Носатого выветрился сразу же. И застыл в ожидании громов и молний, на которые Аластар никогда не скупился. Диллайнских, разумеется, то бишь внезапных и убийственно точных громов с молниями.

Со стороны они все выглядели нелепо и даже комично. В окружении беспрестанно чихающих и кашляющих гренадеров сидят нахохлившиеся мокрые военачальники, потерявшие свою армию и держащие теперь запоздалый совет посреди гигантской лужи, и их несчастный секретарь-адъютант торчит под проливным дождем с дурацким зонтиком. Смех, да и только. А может, и не смех.

«Почему нет? – вдруг подумалось Аластару. – Вернуться в Амалер, там дождаться окончания янамарского прецедента, спланировать все заново с учетом новых факторов, а заодно однозначно решить, что делать с Идгардом. Раммана же всегда можно сослать на Шанту и…»

– Ваше высочество! Гонец!

Мокрый, должно быть, до подштанников фельдъегерь буквально сполз со скользкого кобыльего бока, но довольно бодро и связно доложил князю, что Его Священная Особа Вилдайр Эмрис с обеими супругами, проплывая мимо Тумса, приглашают его высочество встретиться в городе Дэйнл, который испокон веков славен своими народными праздниками. Куртуазность послания Хозяина Архипелага была столь издевательская по смыслу, что Аластар только и смог, что расхохотаться и шлепнуть себя перчатками по ляжкам.

– Вот все и решилось само собой, Илдред, – вздохнул с нескрываемым облегчением Эск, отсмеявшись. – Теперь, когда у меня в Дэйнле нашелся такой могущественный покровитель, можно и туда сунуть нос. Не прищемят.

Порой ведь так хочется, чтобы боги ли, судьба ли решили все за тебя, чтобы обстоятельства стали выше и не оставили никакого маневра и лишних сомнений.

Богини, верно, все вчетвером взялись за неугомонного диллайнского князя, выбрав место и время, чтобы развязать закрученный им же узел проблем. Зря он, что ли, старался, планы придумывал, интриги плел? Пусть уж сбудется, как оно мыслилось. Или, наоборот, пусть не выйдет ничегошеньки.

Их Священным Особам княгиням Вигдэйн и Мэрсейл к походным неудобствам было не привыкать, однако непрекращающийся дождь и общая паршивость происходящего способны вывести из себя даже божественные воплощения. Нет, жены Священного Князя не роптали и не жаловались, но иногда и молчание бывает красноречивей любых слов.