Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты

И тут раздался голос, он прозвучал совсем рядом:

– Отец, ваша коробка по-прежнему пуста, как консервная банка…

По глухому, вибрирующему звуку я догадался, что включилась карманная рация шефа.

– Конечно, Сэм, они не дураки, - громко сказал Боби. - Следите за движущимися объектами. Понял меня?

– Понял, шеф.

Я сделал вид, что ничего не слышал.

– Это мой сын, - сказал Боби. - Точнее, приемный сын… Он физик… Со светлой головой и… темной кожей.

Я взглянул на него с удивлением: шеф неизменно раскрывался для меня с самой неожиданной стороны.

– Я никому не рассказывал, Бари, про тот давний случай. - Боби усмехнулся воспоминаниям. По лицу его текли струи дождя. - Однажды, когда у меня в семье случилось несчастье и я переживал трудные дни, в парке ко мне подошел мальчишка и потребовал десять долларов. Плата, как говорится, обычная за прогулку в одиночестве, и я решил было обойтись профессионально с вымогателем… Но в глазах этого негритенка, в его голосе, позе, во всем сквозило такое отчаяние, что я протянул деньги…

Шеф полиции пришел в парк на второй день и на третий. Сумма выкупа все возрастала. Мальчишка, вооруженный старым кольтом, однако, не замечал, как он постепенно втягивается в разговор с человеком, который не только его не боится, но и как будто сам ищет встречи. Когда в очередной раз Сэм не явился, Боби разыскал его и выручил из беды.

– Я сделал тогда удивительный вывод, Джон, - продолжал Боби. - С самым отчаявшимся человеком, даже с бездомной дикой кошкой надо поговорить по-человечески. И они остановятся, прислушаются, поймут… Вы можете смеяться над стариком, но это - истинная правда.

Я не смеялся. Я видел перед собой человека убежденного и сильного, человека, который умел находить правильный выход из трагических ситуаций. Молча пожал Боби руку.

– Буду рад познакомиться с Сэмом, когда он освободится, - сказал я ему.

– Спасибо. Сейчас он с ребятами чересчур занят. Вы видели, они бредут на ощупь, а противник значительно хитрее их.

– Здесь нужна другая точка зрения, - заметил я. - Вся картина целиком.

Боби пристально посмотрел на меня.

– Вы правы. Я постараюсь достать сведения… Только прошу вас: на тех же условиях. Я не могу подвести Сэма…

Промокшие до нитки, спустились мы переодеться.

Буквально через полчаса пневмопочта доставила пакет от Боби. В нем был листок с колонками цифр.

Я набрал на приставке к телевизору номер банка информации, потом кодовый номер Аллена, заложил в печатное устройство листок. Информация с летающей платформы ушла в космос. Бумагу я сжег.

Поднялся на девяносто пятый этаж в ресторан. За столиком Боби спиной ко мне сидела женщина. Она выглядела достойной парой элегантному шефу полиции. Я ускорил шаг, догадываясь, что такое необычное платье может носить одна в мире женщина.

Боби что-то сказал. Его спутница обернулась, медленно встала, обвила мою шею горячими руками:

– Мария… - Я задохнулся от неожиданности. - Как ты здесь?

– Я с тобой, милый…

Боби нагнулся над столом, прикуривая сигарету.

Мы проговорили всю ночь. Мария рассказывала о странствиях, я - о своих злоключениях. В наш сбивчивый разговор то и дело вклинивалось прошлое, от которого теплее становился мир.

– А помнишь, как мы с тобой познакомились, как танцевали и сразу решили пожениться? - Мария тихонько рассмеялась, погладила меня по голове, словно маленького.

– Ты была пестрая осень. Как давно все это было…

– Я до сих пор люблю то платье. - Она вздохнула, улыбнулась воспоминаниям. - А за тобой ходил все время твой Вилли. Я ужасно злилась…

– Да, тебе привет от Аллена…

– Как он? Не заскучал?.. Не могу представить, как можно жить в таком одиночестве, жить без моря, леса, путешествий, ресторанов…

– Ему сейчас не до ресторанов…

Я рассказал Марии свой последний разговор с другом. В углу на тумбочке едва слышно попискивал пустотой космоса включенный радиоящик. От жены я не скрыл, что жду важных сведений.

Она обняла меня, уткнулась головой в грудь.

– Знаешь, - шепнула она, - я всегда боялась твоих репортажей. Они страшные, будто их делал сверхчеловек… А ты - настоящий…

– Значит, репортер тоже человек. Сейчас быть человеком не модно, - отшутился я. - Признаюсь тебе, что когда-то я относился к твоей работе, как к увлечению обычными тряпками, а потом понял, что ты творишь прекрасное! Прости, что не сказал тебе это раньше…

– А я знаю каждый твой шаг. По газетам. Я все поняла после того мальчика… Как его звали?

– Джино.

– С ним все в порядке?

– В порядке.

– Но почему ты, ты и ты?

– Что "ты"?

– Почему именно ты отвечаешь за всех?

– За кого?

– Тогда за мальчика, теперь - за этот нелепый небоскреб?

– Случайно получилось. Теперь - за город. Мари, я должен помочь людям…

– Так всю жизнь… И куда только смотрит полиция?

– Полиция смотрит на нас с тобой. Чтобы мы сегодня отдохнули…

– Твой Боби не такой, как другие… Почему он сказал, что у нас отличный парень? Откуда он знает про нашего Эдди?

Я рассказал, что Эдди на днях звонил мне. Ну… и Боби… словом, он присутствовал при разговоре. Но не упомянул о том, что именно Эдди, его радостный звонок побудил меня остаться в Большом Джоне.

Мария несколько раз заставляла повторить нашу беседу, пока я не успокоил ее:

– У тебя действительно самостоятельный, заботливый сын.

– И у тебя. - Она вздохнула. - Я очень беспокоюсь за него.

– Не беспокойся, сейчас он спит.

– Все равно я боюсь. - Она упрямо тряхнула головой.

И я беспокоился, но вслух не признался, молча улыбнулся Марии.

У нас замечательный сын, не такой, как другие. Оглянись вокруг, Мария, продолжал я про себя, сколько на ослепленных рекламой улицах слоняется темных личностей. Они еще мальчики и девочки - эти юные наркоманы, бродяги, хипари, потенциальные преступники. Их пустые глаза выражают разрушение личности, крах детской мечты о силе и всемогуществе. Я не идеализирую сына, наоборот - виню себя в том, что он избалован и эгоистичен, но его самоутверждение в жизни - порыв здоровой юности. Если бы только не дурацкий миллион, за которым он гоняется на колесе фортуны… Повезет ли ему?

За стенами и окнами нашего номера царила величайшая суматоха. Я представлял, как идет эвакуация людей из небоскребов, как заседают час за часом многочисленные советы и комиссии, как прибывают на аэродром полицейские, солдаты и люди секретной службы, как тысячи машин устремляются в ночь из проклятого Чикаго, едва ползут по переполненным улицам, сталкиваются друг с другом, застревают в километровых пробках. Страх темными дождевыми тучами завис над Чикаго. В такую ночь чувствуют себя нормально только личности, творящие разбой и насилие.