Сказки центральной Индии

— Ладно,— отвечают все,— это хорошо. Сажай. Все ведь в доме слыхали, что ты сказал. И вроде всё поняли, верно?

— Так оно и есть,— сказал тогда парень.— А то не натворили бы вы чего, не знаючи-то. А другие сорвать захотят — скажите, и пусть рвут.

На другой день, говорят, принес он цветок, кто его знает какой, и посадил перед домом, где воду ставят, а всё, что накануне он говорил, разошлось по деревне, и все уже это знали. Посадил он цветок, вся деревня пришла посмотреть. И, правду сказать, каждый день парень за ним приглядывал. Прошло сколько-то дней, и цветок расцвел — на вид он вышел хорош, и запах от него шел хороший. Ради такой его красоты девушки что ни день прибегали на него посмотреть.

Вот раз, говорят, вышло такое дело. Младшая их сестрица из горшка воду брала, а цветок ей тот так приглянулся, что взяла она вдруг и схватила цветок — не могла с собой совладать. Мать это увидела, говорит:

— Смотри, доченька. Зачем ты цветок его трогаешь? Не знаешь ты, что ли?

— Подожди, матушка, не мешай,— отвечает ей дочь.— Я его к себе примерить хочу. Знать бы, как он мне пойдет.

— Что ты, дочка! — говорит мать.— Не вздумай цветок на себя надевать.

— Нет, матушка,— отвечает она.-— Я его с корнем выну и к себе приложу, а потом посажу, как и было. Если сорвать, он увидит, а если вытащить с корнем, откуда ему знать, что что-то было?

— Ладно,— говорит мать.— Раз ты меня слушать не хочешь, что мне с тобой делать?

И вправду не послушалась дочка матери. Вытащила она весь цветок с корнем и приложила его к волосам, а потом назад посадила, как было.

Попозже в тот самый день пришел ее брат — тот, что цветок посадил,— и прямо к цветку — такой уж он обычай завел. Сестра в хлеву спряталась и оттуда глядит, а мать сидит у дверей на веранде. Парень и спрашивает:

— Слушай, матушка. Кто на себя цветок надевал?

— Что ты, сынок,— отвечает мать.— Никто его не надевал.

— Нет, матушка,— говорит сын.— Кто-то мой цветок надевал, я по запаху чую. Ты уж лучше скажи, кто его брал. Сдается мне, знаю я, чей это дух.

Тут и отец говорит:

— Скажи ему, кто цветок на себя надевал.

— Кто его знает. Я не видала,— мать отвечает.

— Ну так сама погляди, если не веришь,— говорит сын.— Вон к нему волос пристал. И сдается по запаху мне, что это наша сестрица его надевала.

Тут отец спрашивает:

— Отвечай, дочка, ты и вправду надевала цветок?

Дочка ни слова в ответ, а мать говорит:

— Что с такой девчонкой поделаешь? Как я ее ни отговаривала, взяла да нацепила цветок. «Я, матушка,— говорит,— надену его на минуточку, а потом опять посажу». Так и впрямь взяла и надела.

Тут дочка принялась плакать, а отец говорит:

— Делать нечего. Видно, такая у них судьба, чтобы им женатыми быть. Потому мы и невесты ему сыскать не могли. А ей хоть и говорили и остерегали, она все равно цветок нацепила. Что тут теперь скажешь? Ладно, давай их поженим.

Дочь опять в слезы. А что им делать? Собрали помаленьку все, что надо для свадьбы, и рису наварили.

Задумалась дочка. «И впрямь они нас нынче поженят,— говорит она сама себе.— Эх, лучше убегу я отсюда. Нет у меня другого спасения». Решила так и убежала из дому. Был у нее попугай, так его она тоже с собой взяла.

Шла она, шла и зашла кто его знает как далеко. Стала она где-то в пруду купаться и начала тереть руки и ноги, а грязь у нее с тела, говорят, комками полезла. Стерла она ее немало, скатала всю в один ком и положила на землю. А потом, говорят, из этой грязи вышла пальма-пальмира. Пока она купалась, пальма взяла да и выросла. Она говорит:

— Надо мне влезть на эту пальму. Как она легко и скоро растет.

Сказала так, взяла на руки попугая и влезла на пальму. Потом говорит:

— Слушай, пальма-пальмира, расти повыше, чтобы никто меня не нашел.

И, правду сказать, только она это вымолвила, пальма, говорят, стала расти и расти и выросла высоко-высоко. Там девушка отпустила попугая, и он ей еды принес. Тем они оба жить стали.

А дома девушки не видать. Домашние ищут ее, с ног сбиваются — к свадьбе, сами знаете, все готово. Искали день, искали другой, да не нашли и искать перестали — что им еще делать было?

Прошло невесть сколько времени, шла там раз в полуденную пору девушка из племени махлэ — свой плетеный товар несла продавать. Захотелось ей пить. Положила она корзинки под той самой пальмой-пальмирой, воды из пруда попила и сама села в тени. Тут девушка с пальмы ей говорит:

— Слушай, девушка махлэ, дай мне маленькое решетцо, а я тебе браслет дам.

— Давай,— отвечает девушка махлэ.— Брось его мне.

Тут и вправду она его сбросила, а та ей кинула наверх решетцо, и прилетело оно ей прямо в руки. Поймала его девушка и говорит:

— Слушай, девушка махлэ, ты надела браслет. Только никому его не показывай. Как придешь в деревню продавать корзинки, браслет ты прикрой. А то не отняли бы его у тебя.

— Ладно,— отвечает та.— Как зайду в деревню, я его прикрою.

Сказала так девушка махлэ и поднялась, а девушка с пальмы ей опять говорит:

— Не говори никому, что я здесь. Если скажешь, смотри — не жить тебе.

— Ладно,— та отвечает.— Никому не скажу. Сказала и прочь пошла.

А родители девушки вот как решили: «Видно, наша дочка с тоски утопилась или еще как-нибудь руки на себя наложила. Потому нам ее и не найти, а то бы давно уж нашлась». Поискали они везде, где могли, отчаялись и искать перестали.

Той порой, говорят, девушка махлэ шла по деревням со своим товаром и пришла однажды к их дому, а рука у нее была завязана. Увидали они это и спрашивают:

— Слушай, девушка махлэ, что у тебя с рукой приключилось?

— Поранилась я,— отвечает.

— Поди сюда, покажи,— говорят ей.— Надо бы взглянуть, какая у тебя рана.

А она не хочет показывать. Как стали к ней приставать посильней, она говорит:

— Нет, не покажу. Если вы мою рану увидите, я сразу тут и помру.

Засмеялись они и говорят:

— Чудно ты рассказываешь. Когда это кто помирал от того, что рану показывал? Ни за что не поверим. Ну, дай нам посмотреть на твою руку. Увидим, помрешь ты или нет.

По правде сказать, как начали они ее уговаривать — и так и по-другому по-всякому,— она им показала. Видят, рука в порядке.

— Где твоя рана? — спрашивают.— Зачем сказки рассказываешь?

А как увидали браслет, сразу признали и говорят:

— Слушай, девушка махлэ, откуда у тебя этот браслет?

— Я его нашла,— отвечает она.— А где, я вам не скажу. Если скажу, разом помру тут на месте.

— Все ты врешь,— ей говорят.— Как просили тебя показать рану, ты это же говорила, а ведь не умерла. Мы знаем этот браслет — это браслет нашей дочки. Вот мы и спрашиваем, где ты его раздобыла.

— Никогда не скажу,— отвечает та.— Она мне никому говорить не велела.

— Нет, скажи,— говорят ей.— Мы ее искали, искали, пока не отчаялись. Потому тебя и спрашиваем.