Юрий Никитин - Ютланд, брат Придона

Она сказала язвительно:

– Это город?

– Не видишь? – буркнул он.

– Это просто большое село, – отпарировала она.

– А тебе нужны дома, – спросил он, – или платье?

Она вздохнула, как-то глупо даже объяснять зависимость между величием города и благородством одежды, которую там шьют и выставляют на продажу.

Ютланд оставил коня и хорта у входа в лавку, а Мелизенду провел под навес, причем поддерживал ее под локоть, чем удивил несказанно, она пугливо поглядывала на него большими глазами, сердце стучит смятенно, что за каверзу он придумал?

А Ютланд и сам не знал, почему поддержал, как-то само получилось, то ли потому, что захотелось поступить так, то еще что, во всяком случае, подвел к прилавку и отпустил сразу же, словно обжег пальцы о ее нежную кожу.

– Платье, – сказал он. – Хорошее. Вот на это существо.

Хозяин окинул его цепким взглядом, заколебался, но Ютланд вытащил золотую монету и подбросил в воздух.

– Один момент! – воскликнул хозяин.

Мелизенда сердито пихнула Ютланда в бок.

– Один момент нужен ему, – заявила она надменно, – а мне потребуется хорошее платье.

Хозяин сказал торопливо:

– Как скажете, госпожа! Можете примерять хоть до вечера…

Он видел, как скривился ее спутник, хоть и мальчишка, а уже ненавидит женские привычки подолгу выбирать наряды, из него вырастет настоящий мужчина.

Ютланд предпочел бы, чтобы Мелизенда выбрала что-то, он расплатился бы, и все, уехали бы из города, однако она выбирала, скрывалась ненадолго за ширмой, он слышал ее сердитое пыхтение, бурчание и сопение, наконец появлялась в платье, спрашивала:

– Ну как тебе?

– Замечательно! – восклицал он.

Она смотрела сердито, фыркала и снова скрывалась, затем появлялась снова с тем же дурацким вопросом, как будто не все одинаковы, только и отличаются, что цветом и покроем, какая ерунда, он снова кивал и говорил с фальшивым энтузиазмом, что да, здорово, это еще лучше, бери, поехали, но она упорно возвращалась и снова примеряла новые и новые.

Он заподозрил наконец, что она пошла по второму кругу, уже издевается, но ведь в самом деле человек, способный по одной шерстинке в лесу понять, что за зверь пробежал и когда это было, обычно не в состоянии сказать, в каком платье его жена, а разницу заметит, только если совсем увидит ее без платья…

– Вот, – сказала она наконец, – берем это!

Он торопливо сунул монету хозяину, тот терпеливо ждал конца с такой же вымученной улыбкой, как и у него.

– Но это разве не то, – спросил Ютланд, – что ты примеряла первым?

– То, – ответила она довольно, – но я должна была убедиться, что оно лучшее!

Ютланд посмотрел на хозяина, тот ответил сочувствующим взглядом и развел руки в жесте полной безнадежности.

– Поехали, – велел Ютланд, он вывел ее на улицу и снова усадил перед собой. – Странное ты существо.

– А не ты?

– И я, – согласился он. – Нет чтобы придушить, а я вот…

– У меня красивое платье? – спросила она неожиданно.

– Красивое, – ответил он.

Она сказала с подозрением:

– Что-то отвечаешь, даже не посмотрев на него. А почему красивое?

– Потому что на тебе, – ответил он искренне.

Она открыла рот и снова закрыла. Если этот дикарь хотел сказать, что это она делает платье красивым, а не платье ее, то сказал очень умело. Только совсем дикие могут так вот просто брякнуть самое важное, но тогда получается, что она зря выбирала, а значит, надо было брать первое попавшееся?

– Ну ты и хитрый, – сказала она пораженно. – Ну ты и жук… А я думала, чистое дитя гор…

Жаркий блеск на придорожных камнях, сияющая синь огромного неба, Мелизенда притихла, счастливо отдалась странному чувству покоя и той надежности, что последний раз испытывала очень давно, когда мама вынимала ее из колыбели и прижимала к груди.

Сейчас все кажется мирным и красивым, этот бесконечный купол неба, сверкающий воздух, в котором тонут далекие горы и близкие долины, ярко-зеленая степь и темно-зеленые рощи.

Она высвободила мордочку и спросила живо:

– Мне чудится, или стало холоднее?

– Чудится, – согласился он, – но холоднее стало.

Она, как любопытный птенчик, высунула голову из гнезда его рук, повертела ею по сторонам.

– Ого! Горы стали ниже?

– Это мы стали выше, – объяснил он. – Сколько, говоришь, по горным тропам отсюда до твоего Вантита?..

– Два месяца, – повторила она. – Если от владений Гуцурла.

– Мы примерно в его владениях, – сказал он. – Так что нам ехать, думаю… пару недель. Нет, с неделю.

Она вскрикнула:

– Ну ты и наглый!

– А что, – спросил он, – хотелось бы за один день? Мне бы тоже хотелось… Есть хочешь?

– А ты?

– Главное, ты, – сказал он, и она ощутила, насколько приятно слышать такие слова, и неважно, по какому поводу сказаны, пусть даже он так обозвал ее слабой дурой, беспомощность которой надо постоянно учитывать, мама говорила, что для счастливой жизни нужно все истолковывать в лучшую для себя сторону, и в этом случае ее острый язык в самом деле нужно немножко затупить…

– Я могу и сейчас, – сказала она, – могу и позже. Как скажешь.

И ощутила, насколько эти ее слова могут быть приятны ему, мужчина всегда старается быть руководителем, даже в мелочах.

– Дальше узкий и каменистый перевал, – пояснил он. – Лучше пообедать, конечно, здесь.

– Как скажешь, – повторила она и добавила, – тебе виднее.

Он ничего не сказал, но она видела, насколько ему приятно слышать такое, но это же так просто, надо не забыть такими словами почаще пользоваться, он тогда вообще скоро начнет есть из ее рук…

Алац остановился под отвесной скалой, ветер остается на той стороне, здесь тихо и уютно, густой и просто дремучий кустарник теснится поблизости, сухих веток вдоволь. А хорт сразу же вломился в них и понесся, как через сухой камыш, только затихающий треск вдогонку.

Мелизенда спросила с интересом:

– Он у тебя охотничий пес?

– Всякий, – ответил Ютланд.

Он соскочил на землю, снял ее и очень медленно опускал на землю, словно время стало тягучим, как древесная смола, в которой гибнут жуки и бабочки.

Мелизенда держалась за него крепко, и даже когда поставил и разжал руки, еще не отпускала, словно боролась с головокружением, потом тряхнула головой и сказала с принужденным смешком:

– Он у тебя вернется с добычей, да?

– Наверное, – ответил он почему-то хрипловатым голосом. – Или так просто побегает… Щенок.

– Он не похож на щенка…

– У него все наоборот, – ответил он. – Сейчас он серьезный, а когда станет взрослым – будет вести себя, как щенок…

Она не поняла, смеется над ней или говорит серьезно, с трудом отстранилась и сказала подчеркнуто беззаботно: