Джон Толкин - Сильмариллион (перевод Lex Hellhound)

Турин подошел к Мому и, встав рядом, предложил свою помощь. Мом поднял на него взгляд и произнес:

— Ему уже ничем не поможешь. Это Кхом, мой сын; и он мертв, пронзен стрелой. Умер на закате. Так сказал мой сын Ильбун.

Сердце Турина сжалось от жалости к Мому, и он сказал:

— Увы! Хотел бы я вернуть ту стрелу, кабы это было возможно. Теперь этот дом воистину заслуживает названия Бар-эн-Данвед; и если я когда-нибудь разбогатею, то обещаю выплатить тебе за сына компенсацию золотом, в знак раскаяния, пускай это и не возместит тебе потери.

Мом поднялся на ноги и по-новому взглянул на Турина.

— Ты говоришь, как гномий правитель прежних времен; я восхищен. Теперь мне намного легче, пускай скорби моей твои слова не излечат. Можешь жить в моем доме, если пожелаешь; я по-прежнему намерен оплатить свой выкуп.

Так Турин поселился в укромной пещере Мома на Амон Руд. Выходя время от времени на поросшую дерном площадку у входа в пещеру, он наблюдал за востоком, западом и севером. На севере виднелся Бретильский лес, в середине своей карабкавшийся на возвышавшийся там холм Амон Обель; именно туда раз за разом обращался взгляд Турина, хотя он и не мог понять, почему. Сердце его стремилось скорее на северо-запад, где далеко-далеко, у самого горизонта, смутно виднелись горы Тени — крепостная стена его родины. Но по вечерам Турин глядел на закат, когда солнце, окрашиваясь багрянцем, опускалось все ниже над далекими берегами, и расстилавшаяся перед ним долина Нарога погружалась в глубокие тени.

Турин частенько вел с Момом долгие беседы, и когда они оставались наедине, гном делился с ним накопленным опытом и историей своей жизни. Происходил он из тех гномов, что давным-давно были изгнаны из великих гномьих поселений на востоке, и еще задолго до возвращения Моргота бродили по западному Белерианда. С течением времени их рост стал еще меньше, а кузнечное ремесло оказалось почти позабыто, и они вели жизнь прячущихся ото всех скитальцев, постоянно сутулясь и выглядя от этого несколько воровато. До того, как в Белерианд пришли гномы с той стороны гор, из Ногрода и Белегоста, местные эльфы охотились на соплеменников Мома и убивали, не зная, кто это такие. Но впоследствии их оставили в покое, дав их племени название Ноэгит Нибин, "мелкие гномы" на языке Синдар. Гномы эти ни к кому не проявляли дружелюбия, и орков боялись и ненавидели ничуть не меньше Эльдар, в особенности, изгнанников-нольдорцев, потому что, как они сами утверждали, те украли их земли и выгнали из домов. Ибо пещеры Нарготронда мелкие гномы обнаружили задолго до того, как приплыл из-за Моря король Финрод Фелагунд, и именно они начали углублять и расширять их. А под верхушкой Амон Руд, Лысого холма, эти гномы за долгое время обитания здесь вырубили глубокие пещеры, и Серые эльфы из лесов нисколечки им не мешали.

Однако к настоящему времени мелкие гномы почти вымерли, остался лишь Мом с двумя сыновьями; сам Мом был очень стар даже по меркам гномов — стар и позабыт. В кузницах его не пылало жаркое пламя, топоры ржавели; воспоминания о его народце хранили лишь древние предания Дориата и Нарготронда.

Но вот приблизилась середина зимы, и с облака с севера несли с собой густой и крупный снег, какого давно не видывали в этих речных долинах; Амон Руд порядочно замело. Между собой разбойники говорили, что зимы в Белерианде стали намного жестче после того, как мощь Ангбанда возросла. После этого лишь самые отважные из них осмеливались на дальние вылазки; многие болели, и все поголовно недоедали.

Одним тусклым зимним вечером появился у логова разбойников некий человек, казавшийся неправдоподобно широким в обхвате, с наброшенным на лицо капюшоном белого плаща. Он подошел к костру, не назвав себя и вообще не произнеся ни слова. Когда разбойники тревожно повскакивали с мест, он хохотнул и откинул капюшон; а под плащом у него обнаружился большущий рюкзак. В неверном свете костра Турин вновь смотрел в лицо своего давнего товарища Белега Куталиона.

Так Белег вернулся к Турину, и оба были несказанно рады встрече; с собой Белег принес из Димбара Драконий Шлем Дор-ломина, рассчитывая, что это поможет Турину задуматься о том, чтобы оставить свою бесцельную жизнь в лесной глуши в качестве разбойничьего предводителя. Однако в Дориат Турин по-прежнему возвращаться не желал, и Белегу пришлось выбирать между долгом и дружбой. Он выбрал последнее и остался с Турином, проявив себя достойным членом разбойничьей шайки — оказал помощь раненым и больным, и накормил всех переданным Мелиан лембасом. Больные быстро пошли на поправку, ведь несмотря на то, что Серые эльфы менее сведущи в целительской науке, нежели изгнанники из Валинора, они все же знают о жизни в Средиземье намного больше, чем это доступно людям.

Белег также заслужил уважение разбойников своей крепкой статью и выносливостью, острыми умом и глазами; лишь Мом ненавидел пришедшего в Бар-эн-Данвед эльфа всеми фибрами своей души, и с течением времени — все сильнее. Вместе со своим сыном Ильбуном он сидел в самом темном уголке своего дома и отказывался с кем-либо разговаривать. Турин мало обращал на это внимания; зима подходила к концу, и с приходом весны у разбойников появилось немало других забот.

Кто знает, что на уме у Моргота? Кто способен постичь глубины мыслей того, кто некогда был Мелькором, величайшим из Аинур, слагавших Великую Песнь, а теперь сидел Темным Лордом на своем черном троне Севера, оценивая приносимые шпионами известия и догадываясь о делах и замыслах своих противников в большей степени, чем большинство из них опасалось, за исключением лишь королевы Мелиан? Моргот не раз пытался мысленно дотянуться до нее, но каждый раз получал стойкий отпор.

И теперь силы Ангбанда вновь пришли в движение; словно длинные загребущие пальцы, тянулись передовые отряды его армий, прощупывая пути в Белерианд. Они сумели пробраться туда через Аннах, и Димбар вскоре был взят, как и все северные пограничья Дориата. Орки прошли по древнему пути, ведущему к длинному ущелью Сириона, мимо острова, на котором возвышалась башня Финрода Минас Тирит, затем промаршировали по землям меж Мальдуином и Сирионом, и добрались по опушкам Бретиля аж до переправы через Тейглин.

Отсюда дорога вела дальше, на Защищенную Равнину; но по ней орки пока что далеко не прошли, ибо поселилась в этой дикой местности новая и пока неизвестная им угроза — с красного холма за ними пристально следили внимательные глаза Турина. Ибо он вновь надел Шлем Хадора, и далеко по Белерианду разошлись, пробираясь под лесными кронами, по течениям рек и меж покатыми склонами холмов, слухи о том, что Шлем и Лук, потерпевшие поражение в Димбаре, вопреки давно утерянной надежде заблистали под солнцем вновь. И тогда многие из лишившихся предводителей, крова и имущества, но не сломленных духом, воспрянули сердцами и отправились на поиски Двух Капитанов. Впоследствии эту местность, лежавшую меж Тейглин и западными границами Дориата, назвали Дор-Куартол — Землей Лука и Шлема; Турин же взял себе новое имя — Гортол, Ужасный Шлем, и вновь почувствовал в себе пробуждение надежд на лучшее будущее.