Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – герцог

Она прошептала с мольбой в глазах:

– Это… правда?

– Абсолютная, – заверил я. – Леди Эмили, вы правы, мир пока несправедлив к женщинам. Но и вы должны признать, почти все они – набитые дуры. За редким исключением, как вот вы. Это не комплимент, это констатация факта. Вы не только красивая и весьма эффектная женщина, но и весьма умная, уж простите за применение такого непривычного слова к женщине, что кого-то может даже оскорбить. Но из-за дур дорога перекрыта и для вас, умных. Надеюсь, леди Эмили, у нас будет еще более подходящий повод повидаться. Я в самом деле, если честно, хочу развязать вот ту ленточку на вашем платье, но сейчас, как вы понимаете, это было бы нечестно как с моей стороны, так и с вашей. Похоже на взятку, которую вы суете мне, а я похабно принимаю.

Она поднялась, вся пунцовая, смущенная и не смеющая поднять взгляд.

– Простите, ваша светлость.

Я поспешно встал, сказал дружески:

– Это вы простите в моем лице мужчин, что принуждают к таким сделкам. Не ведают, свиньи, что творят.

Она медленно подняла на меня взгляд влажно блестящих глаз и прошептала совсем тихо:

– Господи, наконец-то во главе герцогства настоящий благородный герой!

Я улыбнулся.

– Да-да, милая леди, я люблю слушать такие вещи.

Она горячо запротестовала:

– Ваша светлость, на этот раз я ничуть не льстила!

Я сказал проникновенно:

– Если бы Бог был гуманистом, вместо десяти заповедей мы имели бы десять рекомендаций. Однако он дал именно заповеди!.. То есть приказы, говоря по-нашему. И относиться к ним должны, как к заповедям, как бы нос ни воротили. Думаете, мне самому нравится, что прелюбодеяние каким-то образом попало в число запретов?.. Но, что делать, Ему виднее. Хотя если хорошенько подумать, то и нам видно, что Он прав, хотя побунтовать и побурчать хочется. Но это сколько угодно, мы же свободные люди!

Я подал руку, она опустила пальчики на мой локоть, так церемонно прошли к двери. Слуги распахнули перед нами створки, молчаливые, как манекены.

Я еще раз поклонился и отступил. Двери снова закрылись, отрезая меня от этой хозяйственной леди. Надеюсь, она поняла, что я имел в виду, рассуждая экспромтом о десяти заповедях.

Вопреки распространенному заблуждению, не так уж и много желающих стать королем или даже герцогом. Но так как королевское кресло одно на все королевство, создается впечатление ожесточеннейшей борьбы за трон.

На самом деле в борьбу вступает обычно один честолюбец, редко два, а уж трех или четырех так и вообще вроде бы никогда не набиралось. Но чаще всего и одного не отыскивается, так что королевская власть чувствует себя в кресле уверенно.

Каждый стремится докарабкаться до уровня, где комфортно, но нагрузка чтоб терпимая. Марсель Паньоль, как я понял, вполне доволен своим положением, а к тому, что сменился хозяин, отнесся профессионально: его работа защищать крепость от противника, а что внутри происходит, меняется там что-то или все остается прежним, его касается мало.

Я с крыльца понаблюдал за ним, подозвал повелительно. Он подошел быстро, отдал салют.

– Марсель, – сказал я, – что еще в этом Альтенбаумбурге не так?

Он взглянул исподлобья, желваки вздулись под кожей, но ответил сдержанно и почтительно:

– Везде что-то не так, ваша светлость.

– Но здесь, – сказал я, – что-то особенное? И почему все так испугались, когда я принес голову той ночной твари?

Он помолчал, взгляд отвел в сторону.

– Все знали, – проговорил он неохотно, – герцогу неуязвимость дали взамен… за что-то важное. Такие дары никто просто так не приносит. Когда слишком много предлагают…

Он умолк, в глазах колебание, говорить или нет, пойму ли, я сказал твердо:

– …то лучше отказаться, ты прав. Это сыр в мышеловке.

Он кивнул, сказал уже чуть раскованнее:

– Иногда в крепости что-то замечали… странное. Очень чужое. Но когда герцог погиб, здесь будто незримый ураган пронесся.

– Что изменилось?

– Сперва, – произнес он, глядя в сторону, – только мебель. Вечером оставляли одну, а утром уже другая… Потом стены покрывались слизью, но слуги за утро отскребывали. А сегодня ночью так вообще… Одна из стен исчезла, зато две другие сдвинулись так, что срослись, а сама комната исчезла… И еще кое-где размеры уже не те, что были. Колдовство, но какое-то непонятное, цели не видно… Если хотите, я покажу вам кое-что…

– Давай, – сказал я. – Что-то делать надо, а что?.. Хотя бы какую зацепку.

– Это вряд ли сгодится, – сказал он, – но все-таки…

В южной части крепости, я ее еще не осматривал даже, любопытный архитектурный ансамбль: некое строение из камня в виде низкой, изогнутой, как свеча под солнцем, башни, что окружена тесной колоннадой, а между ними, закрывая собой проходы, расположились каменные бараны с широкими лбами и лихо закрученными рогами. Человек не протиснется, можно с той стороны бросать дротики и стрелять из лука, швыряться камнями.

Правда, бараны – не бараны, больше похожи на приземистых ящеров, да и вся постройка странноватая, словно строили безумцы, но я в своем срединном насмотрелся на архитектуру разных народов, древних и современных, восточных и западных, для меня это не шок, а вот для этих людей, которые знают только эту часть Запада…

Я кивнул в сторону ящеробаранов.

– Лихо… Кого они здесь олицетворяют? Судей?

Марсель, бледный и натянутый, как струна, сказал тихо:

– Это то, что появилось…

– Да-да, – согласился я. – Кто знает, что бараны у них означают. Может быть, рыцарскую стойкость и упорство в бою?

Он смотрел на меня почти с ужасом.

– Ваша светлость! Это появилось… этой ночью!

Я кивнул, сказал успокаивающе:

– Спасибо, Марсель. Ты не испугал, напротив – успокоил.

Он вздрогнул:

– Успокоил?

– Немного, – уточнил я. – Кто бы это ни делал, это дело рук людей. А то я уже такого навыдумывал!.. Демоны, звездные чудовища, иноземцы… в смысле, иноземляне. А это всего лишь люди. Правда, люди так далеко могут зайти, рядом с ними любые чудовища покажутся больше людьми… Но все-таки там люди, как я и подозревал. В основном люди. Спасибо, Марсель!

Он ответил удивленно:

– Не за что, ваша светлость. Вот уж не думал, что такое вот может поднять дух. Для меня это дело рук демонов!

Я поводил кистью руки в воздухе, словно изображал ныряющий по волнам кораблик.

– Да, но все-таки… ты не видел, что люди выделывают, вообще сумасшествие. А здесь просматривается некая логика, какие-то цели… Этих мне даже легче понять, чем неких авангардистов или андерграундников. Это не значит, что примем эту мерзость, но эту мерзость создали люди. А как драться с людьми – понятнее.

Он вздохнул.

– Если там люди, то больно странные.