Охотник

– Что-то я совсем раскисла, — все еще срывающимся голосом сказала Инара. — У меня никогда не было подруги, а тут эта девушка. Она была так искренна со мной, мы отлично провели время, я почти почувствовала себя человеком, — ее голос предательски дрогнул, и Инара замолчала. — Может нам не стоило от нее ничего скрывать? Сидели бы сейчас где-нибудь на берегу моря, горя бы не знали, — она подавила очередной вздох, и, запустив тонкие пальцы в волосы, откинула их назад

– Инара, мы не могли предугадать, как Настя отреагирует на такие новости, — голос Эдварда был спокоен. — Представь, Настя всю жизнь считала оборотней, вампиров и магов сказочными персонажами. И вдруг сказка оживает, и она оказывается втянутой в наши интриги!

– Но мы все: я, ты, Вальтер когда-то об этом узнали и никто, представь себе, с ума не сошел! — В голосе засквозили нотки истерики. — А ведь у нас у всех был выбор: принять свою новую сущность или остаться человеком. За всю свою долгую жизнь я не встречала никого, кто бы отказался. А Настя не кисейная барышня, которая падает в обморок при виде летучей мыши.

– Инара, — я старался, чтобы мой голос звучал спокойно и уверенно, — если бы такая возможность существовала, то Юлий и Аврора увидели бы это, — Инара подняла голову и посмотрела на меня. Ее зеленые глаза потемнели, став почти черными, лишь маленький лучик, проникший в комнату сквозь окно, слегка коснулся ее лица, и, отразившись изумрудным пламенем ее глаз, запутался в волосах и угас.

– Что будет с нами дальше? — Инара отвела взгляд и посмотрела на Эдварда. — Мы спасем Настю, она будет в безопасности. Я буду рядом с ней, я стану настоящей подругой или сестрой, но через десятки лет, она состарится и умрет. Что будет с нами тогда? А ты Вальтер, Аврора покинет твое тело, как только наша операция закончится. Ты снова станешь человеком… — она замолчала, но было и так понятно, что она имела ввиду.

– Если Настя позволит, то я хотел бы состариться вместе с ней. Возможно, у нас еще будут дети, пусть и не такие особенные.

– Тебе повезло, — Инара опять тяжело вздохнула, и я с подозрением взглянул на нее. — Я больше не буду плакать, — ответила она, на мой взгляд, — просто вспомнила свое прошлое.

Инара задумчиво на нас посмотрела и начала рассказ.

– В тысяча шестьсот семьдесят восьмом году я приехала во Францию под именем маркизы Беатрис де Мало дю Авель. Купила роскошный особняк, принадлежавший какому-то опальному графу, и затеяла его грандиозную перестройку. Обо мне говорил весь Париж, я, конечно, только поощряла и давала повод для новых самых невероятных сплетен. Кроме самой главной естественно, — Инара лукаво улыбнулась и прикрыла глаза, вспоминая прошлое. — На костер мне очень не хотелось. Кстати, графа, которому принадлежал особняк, сожгли на костре. Его обвиняли в колдовстве. Мне по секрету рассказали, что на самом деле граф был ужасный распутник и соблазнил то ли жену, то ли любовницу высокородного дворянина, я сейчас уже не помню, кто это был. Но, не смотря на то, что в те времена, супружеская верность считалась плохим тоном, дворянин оказался злопамятным ревнивцем и донес на графа, не забыв оттяпать значительную часть его имущества.

Мы с Эдвардом полностью расслабились и внимательно слушали Инару. Не часто выпадает такой шанс послушать истории почти четырехсотлетней давности от непосредственного участника событий. Инара была гораздо старше нас, но точного возраста не знал никто. А если учесть, что в тысяча шестьсот семьдесят восьмом году, она уже сколотила огромное состояние и приобрела титул, то мы по сравнению с ней просто дети.

– Франция была в самом рассвете, а Людовик никак не мог опомниться после

Фронды и только начал строительство Версаля, — вспоминала Инара. — Ему везде мерещились заговоры, которые он пресекал железной рукой, но на самом деле, король очень боялся. Тяжело иметь вокруг людей, которым не веришь ни на грош, — чем дольше мы слушали ее рассказ, тем сильнее у нас вытягивались лица. Инара прожила очень интересную жизнь.

— Я завела очень много полезных знакомств и очень скоро меня представили королю. Надо было видеть его глаза, когда он разглядывал мое декольте, — хохотнула Инара, — а уж выражение лица его фаворитки до сих пор стоит у меня перед глазами. Как будто ей вместо вкусного десерта подсунули дохлую кошку.

Примерно год я вращалась в самых высших слоях французского общества. Ухаживания короля я тактично отвергала и в отличие от других умудрялась не попадать в опалу.

– Когда при дворе появился Филипп, я поняла, что пропала. У оборотней все происходит по-другому. Мы ветрены и можем иметь множество партнеров, но спутник может быть только один. Это чувство сродни замыканию, вся вселенная сужается в одну точку, и мир начинает вращаться вокруг одного человека.

– Филипп приехал вместе с женой, когда он вошел в зал, я кожей ощутила его присутствие. Меня словно опалили огнем, а потом окатили ледяной водой. Я помню, с какой ненавистью я смотрела на Марию, склонившуюся в глубоком реверансе перед королем. Она была женой Филиппа. В ту минуту перед глазами всплыло лицо Атенаис, и я поняла, что сейчас вместо десерта дохлую кошку подали мне.

– Мария была очень красивой женщиной, даже мой придирчивый взгляд не смог найти в ней изъяна. А Филипп смотрел только на нее. Стараясь быть ближе к нему, я подружилась с Марией и помогла ей получить должность консула. Как это тяжело дружить с женщиной, которую хочешь разорвать на куски. Но я старалась подавить в себе это желание. Когда Мария забеременела, я уехала на месяц, сославшись на неотложные дела. Она писала мне длинные письма, рассказывая о своих делах и вскользь упоминая Филипа. Трясущимися руками я выхватывала письмо у лакея и бежала к себе в кабинет, прижимая его к груди. Пробегая глазами по строчкам, я искала его имя и вздыхала с облегчением, читая о том, что у него все хорошо. Мое отсутствие затянулось, и Мария в каждом письме умоляла поскорее вернуться в Париж.

– Послание с известием, что Филипп впал в немилость и его отправляют на

Средиземное море сражаться с пиратами, а Марии настоятельно рекомендуют вернуться в родовое поместье, доставили мне глубокой ночью. Не успела я почесть его, как курьер принес следующее письмо, но уже от Филиппа, в котором он умолял меня вернуться и сопроводить его жену до Тулузы.

– Я не могу никому кроме вас, доверить единственную драгоценность, которая у меня осталась, — писал он.

– Той же ночью я выехала в Париж. Я не могла отказать человеку, который сам того, не зная стал для меня центром вселенной. С дороги я сразу направилась к Филиппу, и едва взглянув на Марию, поняла, что длительной поездки она не выдержит. Ее ввалившиеся щеки и огромные синяки под глазами делали ее похожей на приведение. Я высказала свои опасения Филиппу, но настоятельные рекомендации короля не обсуждались. Оставив на моем попечении жену, он ночью покинул нас.