Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – рауграф

Он послал коня к нему, я крикнул:

– Сэр Ульрих, это для пеших!..

– Думаете, – крикнул он в ответ, – не пройдем?

– Войско точно не пройдет, – сказал я. – Да и нам не пройти…

Он соскочил с коня, поводья забросил на седло и сказал деловито:

– Я схожу на ту сторону, проверю настил.

Я уставился на мостик, сердце тревожно тукает, по телу пробежала неслышная дрожь, и стало тревожно, словно небо внезапно застлала огромная грозовая туча… Сэр Ульрих уже собирался ступить на первые доски, когда я сказал предостерегающе:

– Сэр Ульрих, погодите…

Он обернулся:

– Что?.. Сэр Ричард, у вас такое лицо…

– Что делать, – пробормотал я, – все никак не сменю на более привлекательное.

Он в недоумении смотрел, как я, покинув седло, подошел к самому краю моста и присел, щупая доски. Пальцы ощутили твердую поверхность, сглаженную прикосновением множества подошв.

– Да что случилось?

– Этого моста нет на картах, – сказал я.

Он пожал плечами:

– Вы все так хорошо помните?

– Помню, – подтвердил я. – Точно – нет.

– Ну и что? – спросил он. – Карты составляют не каждый день, а мост могли сделать месяц тому.

Я снова в тревожной раздумчивости провел пальцами по доскам моста. Вытерто так, словно по нему ходили десятки лет. Одной рукой я уперся в землю, чтобы не упасть, если закружится голова, перешел на тепловое зрение… и не увидел моста! Да и как увидеть, если у него нет собственного тепла, я точно так не вижу жаб и ящериц, если те только что не полежали под солнцем, посмотрел в запаховом – глухо, хотя вообще-то на любом мосту запахов чуть больше, чем на берегу, ибо на мосту концентрируются на меньшем пространстве.

– Сэр Ричард, да что с вами?

Он в нетерпении вошел на мост, сделал несколько осторожных шагов, оглянулся и только шагнул уже решительно, как я вздохнул и сказал громко:

– Лаудетор Езус Кристос…

Мост вспыхнул зеленым пламенем и тут же исчез. Сэр Ульрих полетел вниз, ударился о косую стенку берега и покатился до самой воды, где плюхнулся на мелководье, шумно и красиво вздымая по бокам огромные серебряные крылья, словно вот взлетит.

Убедившись, что рыцарь цел, я крикнул сверху:

– Сэр Ульрих, вода теплая?

Он кое-как поднялся, вода хлынула из всех щелей. Он стоял по колено в реке, как статуя писающего мальчика на фонтане, только пустившего лужу в доспехах, охнул и с отвращением начал отдирать вцепившегося в подколенную щель рака.

– Ого, – сказал я, – какие огромные тут водятся! Будем на вас ловить, сэр Ульрих.

Он поднял на меня бледное лицо с вытаращенными глазами.

– Холодная, – ответил он запоздало, – как у нас в Армландии зимой… Господи, только не это!

Бобик появился перед ним, весь блестящий, еще даже не отряхнулся, но счастливо совал ему в лицо длинную узкую рыбину с ярко-красными перьями и хищной зубатой пастью.

– Берите-берите, – посоветовал я в благожелательной манере сэра Альвара. – Не хотите же обидеть друга? Смотрите, он в вас просто влюблен…

Ульрих застонал, Бобик настойчиво и заботливо вкладывал ему в руки добычу. Сэр Ульрих наконец сомкнул на ней пальцы. Пес довольно лизнул его в нос и мощными прыжками умчался.

– Ну вот, – сказал я, – вдобавок с таким уловом… Я всем скажу, если вы не очень против, что это вы ее поймали… Увидели прямо с берега, вода здесь чистая, даже дно видно, азартно прыгнули вниз головой и ухватили недрогнувшими руками. Хорошо?.. Вы ее за жабры, за жабры…

Он там внизу с перекошенным лицом боролся с отчаянно бьющейся рыбиной, чем-то похожий на Лаокоона, побагровел, пыхтел и постанывал, но все-таки победил, я на берегу терпеливо ждал, когда выберется из воды и поднимется к нам, мне и нашим коням, что наблюдали за ним тоже с живейшим интересом.

Бросив полузадушенную рыбу на траву, он снял шлем и вылил ухитрившуюся попасть и туда воду. Вместе с нею выплеснулась и горсть блестящих от слизи головастиков. Зеленые кружева водоросли запутались в сочленениях доспехов и торчат, как будто прорастает молодая травка.

– Ничего, – утешил я, – зато теперь не жарко. А я вот думаю, спускаться или не спускаться.

Он простонал тоскливо:

– Что это было?

– Колдовство, – объяснил я.

Он свирепо сдирал водоросли и тину, во взгляде была горькая укоризна.

– А вы не могли бы прочесть молитву, когда мы перешли бы уже на ту сторону?.. Господь бы простил крохотное отступление от правил, мы ж столько для него делаем!

– Об этом не подумал, – признался я.

Он вычистил шлем изнутри пучком травы, тяжело вздохнул:

– И хорошо, что не подумали. Это было бы нечестно.

– Да и мост мог бы исчезнуть, – заметил я, – не сразу, а когда мы оказались бы над серединой реки. А там течение быстрое.

Он покачал головой:

– Сэр Ричард, у вас удивительное чувство… опасности.

– Спасибо, – ответил я польщенно. – Как видите, пригодилось.

– Удивительное чувство, – повторил он задумчиво. – Просто дивное…

– А что вас настораживает? – спросил я напрямик.

Он развел руками:

– Даже и сказать трудно. Ну, например, от Господа этот дар или от дьявола? Как известно, Господь уповает на самого человека и ничем не помогает, за что часто обижаемся на Господа и горько жалуемся в молитвах, а вот дьявол… гм… чтобы соблазнить, склонить на свою сторону, подкупить колеблющегося…

– Я не колеблющийся, – сказал я сухо. – Во всяком случае, в данный момент. И мне все равно, от кого дар… Не дергайтесь, это не такое уж и кощунство!.. Главное, на что употребить. К тому же это совсем не дар.

– А что?

– Трофей, – отрубил я сурово и гордо.

Он почтительно поклонился и умолк, все сомнения слетели с его честного лица, как засохшая глина с отлитой формы.

– Подберите рыбу, – посоветовал я. – И постарайтесь держаться победителем. Вон пыль столбом, это конники Норберта, у них быстроногие кони графа Ришара. Это вы поймали рыбу, я им так и скажу!

Подошел передовой отряд легкой конницы, мы пошли с ним вдоль берега, тот снизился почти вровень с водой, а речка настолько мелкая, широкая и чистая, что мы направили в нее коней и мчались, разбрызгивая прозрачную жемчужную воду.

Палант хохотал и орал что-то ликующее, у Зигфрида рот до ушей, даже хмурый Ульрих наконец оттаял, заулыбался и только жмурился от попадающих в лицо холодных брызг.

Выбрав момент, ко мне приблизился Палант, сказал застенчиво:

– Все никак не решаюсь сообщить вам, сэр Ричард…

Он замялся, я сказал нетерпеливо:

– Говори же!

Он оглянулся по сторонам и сказал почти шепотом:

– Я влюблен в леди Эльвентиду! И хочу сделать ей предложение.

Я сказал вежливо:

– Поздравляю! Но… как же леди Краския?

Он отмахнулся:

– Это была ошибка молодости.