Дети немилости

Если мои догадки верны, скоро придется пересмотреть еще кое-что; и дело это важнее, нежели даже достоинство рода Данари.

Не открывая глаз, таянец глубоко вздохнул и сел, прислонившись спиной к стене. Я употребил весьма жесткую схему, входившую в реестр боевых заклинаний; платой за ее действенность становились последствия — пробуждение ото сна было трудным и сопровождалось множеством неприятных ощущений. Итаясу еще долго предстояло приходить в себя: заново учиться держать голову, владеть речью и фокусировать взгляд.

Когда спустя миг внятная, окрашенная бархатным акцентом риеска достигла моих ушей, я был погружен в собственные раздумья и не успел вовремя переключить внимание.

— Привет тебе, император уаррский, — мягко, едва не ласково сказал горец.

Он улыбался, с насмешливым видом склонив голову к плечу.

Глаза его были ясны и пронзительны.

Таянец едва заметно повел плечами и подбородком, удобнее устраивая шею в ошейнике с магическим замком, положил руки на колени — цепи, подтянутые к стене, не давали скрестить их. Беспомощный, в руках заклятого врага, он оставался совершенно спокоен. «Он ничуть не удивлен, — отметил я. — Знал, что окажется в плену?.. И любопытная же реакция на магию. После такого воздействия люди с полчаса способны только стонать и мычать».

— Рад видеть тебя здесь, княжич Таяна.

Итаяс тихо засмеялся, закатив глаза. «У него обычная реакция на магию, — понял я: на висках горца выступила испарина, мышцы закаменели в усилии удержать шею прямой. — У него нечеловеческое самообладание».

— Я порадую тебя какое-то время, — сказал Итаяс покровительственно и уселся поудобней, насколько позволяли цепи.

— А потом?

— А потом перестану. — Горец неприятно осклабился: — Ты собираешься спросить, кому я служу. Не выставляй себя дураком, император уаррский. Я служу только себе.

«Он повторит это еще не раз», — подумал я и бросил взгляд на Эррет. Та изучающе рассматривала таянца. Лицо ее оставались холодным, но уголки губ приподнялись.

— Нет, — безразлично сказал я. — Это не так. Но я не стану тебя переубеждать.

Итаяс смотрел на меня — нагло, с вызовом.

— Не грози мне судьбой моей сестры, — сказал он. — Ты не тронешь ее и пальцем.

— Не трону, — согласился я. — И грозить не стану.

Итаяс помолчал, издевательски ухмыляясь.

— Тогда задавай вопросы, император, — сказал он, наконец.

За спиной у меня, неподвижные, стояли тени Южного луча. Плотные шары световых заклятий горели под потолком, оштукатуренные белые стены впитывали их свечение. Стены зала столько раз очищали с помощью магии, что я улавливал ее следы. Судя по всему, марали эти стены брызги крови… Трудно вообразить место, менее достойное человека моего положения. Но мне не за что просить прощения у предков. Предкам не довелось узнать высшей весны.

И я, в свой черед, улыбнулся.

— Зачем? — сказал я. — Ты хочешь отвечать намного сильнее, чем я хочу спрашивать. Поэтому говори, Итаяс.

Горец поморщился, перекатывая голову по стене.

— Зачем говорить с тем, кто скоро будет мертв?

Чего-то в этом духе я ждал.

— Это прорицание? — поинтересовался я. — Слыхал я, что Демон Таяна — недурная гадалка.

— Это обещание, — ласково сказал Итаяс. — Я убью тебя.

Я принял недоуменный вид и предложил:

— Убей.

Горец усмехнулся.

— Немного позже, — сказал он. — Пока что ты любуешься на врага в цепях и думаешь, что он бессилен. Я же сказал, что порадую тебя какое-то время.

— А если я прикажу казнить тебя? Незамедлительно.

— Не прикажешь, — не будь у Итаяса скованы руки, он бы отмахнулся с пренебрежением. — Тебе слишком интересно.

Я помедлил.

— Пожалуй, ты прав. Зачем ты приехал в Рескидду?

— За своей сестрой.

— Ты хотел забрать ее в Таян?

— Нет. Ее судьба на равнинах.

— А твоя?

Теперь Эррет смотрела на меня. В глазах ее нарастало смутное удивление: чем дальше, тем меньше она понимала, что я делаю. «Не вмешивайся», — мысленно попросил я. Не мог я растолковывать ей каждую свою мысль. Если мои догадки верны, то Итаяс ведет собственную игру, и противник его — отнюдь не я.

Если…

Горец улыбался прежней самодовольной улыбкой, но в глазах его мелькнуло подобие уважения. Он ответил не сразу; эта заминка свидетельствовала о многом.

— Мою определяет только мое желание, — бросил он.

«Да!» — понял я.

Свет заклятий померк.

…Через полчаса или час Фиррат доставит мне отчет доктора Тайви. Как водится у высших теней, там не будет выводов, только сопоставления фактов, по которым благородный заказчик сможет, немного поразмыслив, определить истину. Не появись передо мною этот дикарь, спустя какое-то время мне открыл бы глаза господин Ларра. Все идет своим чередом. Я могу потешить себя мыслью, что оказался на шаг впереди положенного. Но дает ли это мне действительное преимущество?

Та, что любит играть честно…

— Генерал Эрдрейари обещал посадить Пещерного Льва в хорошую клетку и подарить мне, — наугад бросил я. — Будет славно, если я отдарюсь Пещерным Львенком. Что, если цепи останутся при тебе до конца жизни?

Итаяс весело оскалился.

— Слово Великого мертвеца подобно стали, — со странным удовольствием проговорил он. — Даже ты, император, еще не знаешь, насколько оно крепко.

— Ты будешь рад встрече с отцом?

— Скоро тебе не станет до этого дела, император. Потому что скоро появятся атомники.

Я поднял бровь.

Итаяс тихо, торжествующе рассмеялся и глянул в сторону лестницы.

Эррет поднялась с кресла, застывшие в безмолвии тени повернули головы: сверху донеслись шаги и неразборчивые слова. Потом по ступенькам слетела, оскальзываясь на краях, бледная, взмокшая Фиррат с пачкой бумаг в руках. Я сжал зубы. «На шаг впереди? Меня всего лишь не застали врасплох».

— В чем дело?

— Государь, — выдохнула она и упала на колени; невольно я отступил на шаг. У Данвы был безумный вид. — Государь. Срочное извещение.

— Скоро появятся атомники, — повторил Итаяс.

Он улыбался.

…От Инакаяна до Катты тянутся степи, по весне буйноцветущие и душистые, летом желтые и сухие. Из Катты в ясную погоду видны горы, вырывающиеся из-под земли, как стена. Это Восточный Нийярай. Еще восточнее, вдоль берега моря простирается Экемен — страна сопок, туманов, затерянных рек, обильных рыбой, и древних девственных лесов, в которых водятся тигры. Из Кестис Неггела через Улен и Инакаян к Порту Станнери идет Юго-Восточная железная дорога. Ее построили двести лет назад по приказу Аргитаи Сияющего, когда возникла необходимость быстро перебрасывать на Восток войска. Адмирал Станнери повел транспортные платформы на острова Ллиу и Тиккайнай, и с этого началось покорение архипелага.