Карен Монинг - Лихорадка грез

– Как страницы были вырваны из Синсар Дабх ? – я поспешно сменила тему. Если я проигнорирую нож, который он только что вонзил в мое сердце, тот, возможно, выйдет из раны сам по себе.

Он пожал плечами. У него не было никаких мыслей по этому поводу. Страницы уже сослужили свою службу. Сейчас ему было нужно что-то конкретное. Он продолжал накапливать силу там, где только можно было ее отыскать. Охотники научили его есть понемногу Невидимых, чтобы защитить свою хрупкую человеческую жизнь.

– Почему они вдруг решили помогать тебе?

– Я пообещал им свободу. И я дал ее им.

Он был героем Невидимых, рассказывал он мне, и вскоре он станет таковым и для Видимых тоже. Да, когда-то он ослушался свою Королеву. Как и многие другие, но их не наказывали так жестоко. Заслуживал ли его проступок смертельного приговора? Были и другие Видимые, которые чувствовали то же, что и он, и хотели возврата к старым временам. Его единственным преступлением была попытка осуществить то, о чем многие из них втайне вздыхали. Его следовало наградить за защиту интересов его собратьев. Даже люди противились применению такого жестокого наказания, а уж их-то мимолетные жизни были так смешно коротки, что ничего не стоили. Он же потерял вечность , за одно единственное нарушенное правило. Он хотел ее вернуть. Разве это не справедливо?

Когда он остановился, я сделала жест рукой.

– Я никогда не видел этого раньше, – сказал он.

– Мини-плеер, в котором звучит: «Мое сердце кровью обливается при мысли о тебе». Почему все это должно меня интересовать? Ты сделал меня При-йей .

Я прищурила глаза, изучая его. Был ли он четвертым? Касался ли меня этот монстр?

– Ты сама сделала себя При-йей . Я предлагал тебе другие варианты. Ты от них отказалась.

– Ты всерьез думаешь, что Невидимые будут продолжать тебе подчиняться, теперь, когда они больше не заключены в тюрьму?

– Я освободил их. Сейчас я их король.

– Хорошо, но что может удержать одного из них от того, чтобы убить тебя и отправиться на поиски Книги самому?

– Они слишком опьянены свободой, чтобы увидеть что-то дальше собственного носа. Они пируют. Они трахаются. Они не думают ни о чем.

– Кто их знает! Один из них может прийти в себя. Правителей все время свергают. Вспомни, что ты пытался сделать со своей Королевой.

– У меня есть амулет Крууса. Они его боятся.

– И как долго, по-твоему, это будет продолжаться? Ты ведь даже не эльф.

– Я им снова стану, как только получу Книгу.

– Если только кто-нибудь из них не убьет тебя раньше.

Он пренебрежительно отмахнулся рукой.

– Невидимые не желают править. После вечности в аду они хотят только быть свободными, чтобы потворствовать своим желаниям.

Лицо его вдруг стало жестким и холодным, словно мрамор.

– Но я не стану рассказывать о своей расе простому человеку.

В это мгновение я смогла ясно увидеть холодного, властного эльфа, которым он был когда-то и которым станет снова, представься ему хоть малейший шанс. Он утверждал, что изменился с обретением смертности. Если так и было – а на этот счет у меня имелись большие сомнения – я бы могла слишком легко представить его мгновенное обратное превращение.

– Ты и сам сейчас такой же «простой», дружище. Употребляешь в пищу представителей собственной расы. Я слышала, у Видимого двора есть специальное ужасное наказание за это.

– Тогда тебе лучше надеяться на то, чтобы им не стало известно о тебе, МакКайла, – сказал он невозмутимо.

Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга, затем он отбросил назад свои длинные волосы и одарил меня очаровательной улыбкой. В другое время и в другом месте, не знай я, кто он и откуда, это, возможно, сработало бы. Он был красивым, с хорошими манерами, сильным мужчиной, и неровный шрам на его лице только придавал ему бóльшую загадочность. Полагаю, Алина должна была найти его крайне привлекательным, когда они впервые встретились. В Эшфорде, штат Джорджия, не было ничего, даже отдаленно похожего на него.

Как будто каким-то образом уловив мои мысли о ней, он сказал:

– Я приехал в Дублин, потому что узнал, что Синсар Дабх видели в этом городе. Вот тогда я и встретил твою сестру.

У меня внутри все замерло. Я хотела слышать об Алине, даже если это исходило от него. Я жаждала узнать что-либо о последних днях жизни моей сестры.

– Как вы встретились?

Он зашел в паб, в котором уже сидела она с друзьями. Она взглянула на него, и ему показалось, будто все остальные в баре улетучились, словно отошли на задний план, оставив только их вдвоем. Позднее она сказала ему, что почувствовала то же самое.

Они провели вместе весь день. И ночь. И следующий день, и следующую ночь. Они были неразлучны. Он узнал, что она не похожа на других людей, что она тоже не может примириться со своим новым состоянием, не понимает и не представляет, как с этим обращаться. Они учились вместе. Он нашел союзника в своих поисках Книги, в стремлении восстановить свою эльфийскую натуру. Они были предназначены друг для друга самой судьбой.

– Ты лгал ей. Ты притворился, что ты ши- видящий, – обвинила я его. – Иначе она никогда бы не помогла тебе.

– Это ты так говоришь. Я думаю, она бы сделала это. Но она была своенравной, а я был не расположен рисковать. Она заставляла меня чувствовать то, что я не понимал. Я заставлял ее ощутить то, к чему она стремилась всю свою жизнь. Я сделал ее свободной. То, как она смеялась, – он прервал свой рассказ, и слабая улыбка искривила его рот. – Когда она смеялась, люди оборачивались ей вслед. Это было так… У людей есть одно слово. Веселье. Твоя сестра знала в этом толк.

Я ненавидела его за то, что он слышал ее смех, за то, что знал, как она умела веселиться, за то, что этот монстр, который организовал насилие над моими телом и душой, прикасался к ней. Должно быть, мой пылающий взгляд выдал меня, потому что его улыбка тут же увяла.

– Я сказал тебе правду. Я не убивал ее, и это означает, что кто-то еще бродил там поблизости. Ты так уверена, что я виновен. А что если настоящий виновник гораздо ближе к тебе, чем ты думаешь?

– Вернемся к сути дела: ты сделал меня П ри-йей , – прошипела я, а затем забросила удочку: – Ты послал за мной четырех принцев Невидимых.

– Трех.

Я уставилась на него. Я уверена, что там был кто-то четвертый.

– Ты был четвертым?

– Это было бы бессмысленно. Сейчас я не эльф.

– Тогда кто был четвертым? – я вцепилась руками в свои колени. Быть изнасилованной уже было достаточно плохо. Быть изнасилованной и не иметь представления, был ли четвертый насильник кем-нибудь из тех, кого ты знаешь – было еще хуже.

– Там не было четвертого.