Алина Лесная - Охота на оборотня

— Мы поговорим, только для начала я осмотрю твое плечо. И не вздумай перечить, пациент! Говоришь, тебя мордой города назвали? Так вот, на этой морде все прекрасно написано: зеленый как лягушка, глаза красные, губы синие. Пойдем, горе луковое, — позвала Алесса и толкнула дверь в сени.

Она не слышала шагов за спиной, но чувствовала, что Вилль идет следом. «Если сейчас не скрипнет, тогда обернусь», — подумала девушка. Пятая ступенька лестницы скрипела всегда, без предпочтения к отдельной расе. Даже бесшумный по природе Вилль умудрялся задевать чуткие струны загубленной сосновой души. «Сейчас посмотрю…»

Крррек… Знахарка зашла в комнату, а за ней, привычно кланяясь потолочным балкам, проследовал эльф.

— Нет слов! — восхитился Вилль. Все пространство чердака было заставлено сохнущими бутылками. Они стояли на подоконнике и на тумбочке, на шкафу и стуле, тянулись стройными разноцветными рядами вдоль стен. Девушка явно хорошо поработала прошлой ночью.

Она немного удивилась, когда эльф, раздеваясь, бережно положил пояс с саблями рядом на зеленый плед из крашеного козьего пуха, заменяющий покрывало, а не отставил в угол с глаз подальше. «Старые забрал, памятные прокопьевские…», — подумала Алесса, и отчего-то ей стало за капитана обидно.

— Все вы, мужики, одинаковые, — ворчала знахарка, разматывая бинт.

— Как с клинками наголо бегать, так это — вперед и с песней, а как лечиться потом — сразу в кусты!

Вилль решил промолчать, ссора не входила в его планы. Рядом лежали драгоценные и такие долгожданные Тай-Кхаэ' лисс, казалось, только дотронься, и рукоять сама прыгнет в раскрытую ладонь… Он обреченно сморщился, когда вымазанная чем-то бледно-желтым маленькая теплая рука знахарки легко заскользила по плечу, спине и груди. А потом вдруг отметил для себя: не так уж и неприятно. У той же Марики ладони твердые и мозолистые, лопатой да граблями натруженные.

Эльф развернулся немного резче, чем хотелось, и, подпустив в голос умоляющие нотки, шутливо боднул знахарку в плечо.

— Леська, пойдем в Храм, а?

— Ага! — обалдело кивнула Алесса.

— Леська, ты — золото, права была Марта! Мне еще три дня бездельничать одному, — пожаловался Вилль. — А ты бы рассказала, как краску мешать надо, как накладывать…

— Тебе зачем?!

— Век живи — век учись! — улыбнулся парень, и знахарка растаяла.

На улице она пожалела, что сдалась практически без боя, но дороги назад уже не было. На сей раз девушка сама взяла Вилля под руку и внезапно вспомнила слова Марты о том, что главное в жизни — опора.

Крепкая, надежная, которую для настроения можно шутливо потрепать за уши.

Почти у самого Храма звонкий многоголосый лай заполнил Весеннюю

Улицу, а мгновенье спустя на дорогу вылетела верткая рыжая псина, остромордая, как лисица. Сучка восторженно взвизгнула и, стрельнув на парочку шальными глазами, метнулась в переулок. Дружки жениха отстали ненамного. Пятеро разномастных кобелей явно поставили целью вернуть сбежавшую невесту. Последний пес, черный, злобный аки бесь, яростно облаял знахарку и эльфа и, сочтя долг исполненным, помчался догонять быстроногих соплеменников. Наверняка, то был сам припоздавший жених.

«Интерессно, а у Арвиэля женщин много было?» — полюбопытствовала южная кошка, но Алесса сердито отказалась рассуждать на эту тему.

«Интересно, клюнет или нет? Ядрена ворона, шушеля мать, кудрить твою… Пресветлая!» Мысли хаотично скакали, периодически натыкаясь друг на друга и создавая в голове винегрет из дичайших компонентов.

«Хозяин! Мы на мессте…»

Отлично! Справа от Храма за поленницей сидит Темар, на крыше слева притаился Аким. Оба с арбалетами, и выход взят на прицел. Эльф надеялся, что до стрельбы не дойдет, и все же береженого беси сторонятся. «А у Леськи родинка за ушком. Как раньше не замечал?» — отстраненно подумал Вилль, пропуская девушку вперед.

На лавке возле двери уже лежали рядышком орочий боевой топор и широкий меч, короткий, как раз под гномий росток. Сабли не возражали против временной разлуки, только Лед шепнул напоследок: «Осторожно».

Храм — Обитель Божия в тварном мире, где внемлет многомудрый всепрощающий Иллиатар робкой молитве смертного, и теплеют очи верных учеников его, когда кается просветленный грешник. Впрочем, святые лики на фресках сейчас наблюдали гораздо более прозаическую картину.

Жрец задумчиво вертел в руках золотой кубок для таинств и с присущей ему терпеливостью внимал наперебой галдящим гномам.

— А по ножке лоза виноградная вьется с листом малым кружевным, — кивая сам себе, басил кузнец.

— А на чаше виноградинки рубиновые да агатовые слезу алмазную пустили аки сам Триединый по нам, грешникам, плачется, — расписывал хитрый Дорий. — Не так дорого и выйдет, да лепо! А человеку святому и скидочку сделать не грех, как постоянному клиенту.

Эртан, смиряя от природы громкий голос, переговаривался с мельником по поводу грядущего сева — ячмень и окультуренный хмель для пива сажали на полях Мирона.

Градоправитель, что-то бормоча под нос, ставил заупокойную свечку, и счастливая Марта одобрительно поглаживала его по спине. Алесса подтолкнула Вилля к противоположной от двери нише и сделала большие глаза. Марта подмигнула и, переведя взгляд на Берена, хищно потерла руки. Алесса не осталась в долгу и произвела целую серию ответных жестов: хитро сощурилась в сторону Вилля, провела по горлу ногтем большого пальца и в завершение невинно улыбнулась, приобняв себя за плечи.

Пяти минут не прошло, как эльф начал шалеть от объяснений. Алесса упоенно расписывала преимущества новой краски, в состав которой входит водоотталкивающий компонент, над старомодной, на яичном желтке. Оказалось, что черную следует вливать в белую тонкой непрерывной струйкой, помешивая и приговаривая «Липни, липни, медовая!», а в завершении «обряда» необходимо плюнуть в получившуюся смесь.

Золоченую статую Иллиатара, занимавшую центр ниши, Алесса одарила хмыканьем и критическим взглядом.

— А вот она мне не нравится. Без души делали, сразу видно — халтура! — принудив эльфа наклониться, доверительно шепнула знахарка.

— Мне тоже! — не преминул согласиться тот. — Алесса, погоди, я к Берену отойду.

Впрочем, до правителя он не дошел. То ли важное что вспомнил, то ли передумал? Кто ж их, эльфов, разберет! Вилль остановился на полпути и присмотрелся к Теофану внимательней. Спокойный, даже умиротворенный аки Бескрайний Океан смиренной веры и добродетели.

Ровно, как по книге, речет, мол-де, не в красе напускной дело, но в содержании. И нет в голосе снисхождения к иноверцам, чей языческий

Бог выкован из железа, одна любовь безграничная терпеливого отца к неразумным чадам. На устах играет поллулыбка, кончики пальцев скользят по святому треуглу…