С. Алесько - Крестный сын

Старый солдат выглядел удивленным и вместе с тем польщенным.

— Хочешь попросить крестного выпроводить отсюда этого злобного индюка? — поинтересовался он.

— Если повезет, я в скором времени верну все права и выпровожу его сам, — ухмыльнулся Филип. — Только, пожалуйста, не говори пока никому. И ты, Рози, тоже, — добавил он, глядя на их обрадованные лица.

— Можешь не беспокоиться, — заверил его Стивен, Рози закивала. — И конечно, я с радостью послужу тебе также, как служил твоему отцу.

— Спасибо. Ну что ж, до свидания, надеюсь, еще увидимся.

Филип и бывший капитан пожали друг другу руки, Рози не удержалась и обняла на прощание сына герцога, тепло, по-матерински. Он скользнул губами по ее щеке и чуть слышно прошептал на ухо:

— Спишь со Стивеном? Хороший выбор.

Она покраснела. Ив заинтересованно поглядывала на них. Служанка повернулась к ней, присела в реверансе, потом, набравшись смелости, взглянула девушке в лицо.

— Прошу вас, моя леди, заботьтесь о Филипе хорошенько, он славный мальчик и заслужил немножко счастья.

Ив была тронута и с трудом выдавила:

— Конечно, Рози…

Филип, явно польщенный таким вниманием, заявил с довольной улыбкой:

— Моя жена прекрасно обо мне заботится, Рози, тебе не о чем беспокоиться.

Он обнял Ив и привлек к себе. Та смущенно уткнулась ему в плечо.

— Рози, у них все прекрасно, успокойся. Ты же видишь, он в надежных руках, — усмехнулся Стивен.

Расставание с родовым гнездом Олкрофтов весьма положительно сказалось на настроении путешественников. Особенно повеселел Филип. Ив заметила это и решилась задать вопрос, несколько дней не дававший ей покоя.

— Фил, что это за Оборотень, которого упоминал Питер?

Филип поморщился, и она почувствовала, что напрасно дала волю своему любопытству.

— Был такой разбойник в здешних краях, давно, мне тогда еще десяти не исполнилось…

— Припоминаю какие-то страшилки, — сказал Шон. — Но этим птенчикам, конечно, ничего не известно, — он взглянул на Кайла и Ив.

— Ну, держись, Кайл, сейчас нам дедушка сказочку расскажет, — подмигнула девушка черноволосому гвардейцу.

— Я не много знаю, — ухмыльнулся Шон. — Ты бы лучше своего отца спросила…

— Да, он знает много, — проворчал Филип и уставился в окно.

Гвардейцы и девушка переглянулись: безобидный треп про дела более чем десятилетней давности, похоже, испортил ему настрение.

— Что ты помнишь, Шон? Не тяни, не интригуй, — настаивала Ив. — До столицы мы еще когда доберемся!

— Как твой муж и сказал, был такой разбойник. Оборотнем его прозвали, насколько я понимаю, из-за жестокости, да еще потому, что промышлял без шайки, как волк-одиночка. На большие группы и караваны не нападал, одному-то не с руки. В живых никого не оставлял, убивал зверски. Говорят, путника какого-то нашли привязанным к дереву собственными кишками…

— Шон, хватит! Зачем ты ей это рассказываешь?! Она не мальчишка, забыл? — вышел из себя Филип.

— Извини, — пробурчал Шон.

— Фил, я же сама просила…

— А еще хочешь послушать? — ну и интересы у девушки, далеко не каждому мужику такое по нраву… — Тебе бы действительно со стариком это обсудить. Он мне полдня про Оборотня бубнил, подробности вспоминал: что Тайная служба в логове душегуба нашла, да что он сам рассказал. Что охотно, а что под пыткой… Спасибо, не стал расписывать, какие именно методы палач применял. А я кое-кого из жертв хорошо знал… Отцовский виночерпий пропал вместе с дочкой, моей ровесницей. Их нашли в лесу, у дороги, но не целиком. — Филип не глядел на своих спутников, уставился в пространство невидящим взглядом и, похоже, уже не мог остановиться. — Оборотнем его прозвали еще за то, что чаще всего нападал в полнолуние. И страшнее всего в это время с жертвами расправлялся… У меня в шайке как-то похожий появился. Тихий, неприметный, ничем не выделялся. А во время очередного полнолуния… — молодой человек потер рукой лоб и болезненно поморщился.

— Не нужно вспоминать, — Ив потрясла его за плечо, будто желая пробудить от кошмарного сна.

— Ты так хотела послушать, милая, а я только начал, — жестко усмехнулся Филип. — Короче, у нас в шайке часто болтались пара-тройка девиц, за ребятами из города увязывались, я не возражал. И в тот раз одна застряла, — рассказ становился все более сбивчивым. — Джон на нее утром наткнулся, прибежал ко мне… Она там, в лощинке, лежала… Он ее разрезал и развесил… по кустам… Во рту был кляп, значит, она жива была, пока… — Филипа передернуло. — Сколько там было мух… А этот… спал спокойненько, одежда, руки, лицо, все в засохшей крови. Я его разбудил, он смотрел так умиротворенно, совершенно не понимал, почему я бешусь. Сказал еще удивленно: «Не знал, предводитель, что она тебе так приглянулась». А я с такими никогда не спал… Ну, в общем, прикончил я тихоню этого, плохо помню как, по-моему, голыми руками. После он мне еще долго снился, иногда я видел, как он девочку виночерпия режет, а она кричит… — Филип, наконец, взглянул на спутников. — Все это, наверное, интересно, нервы щекочет, пока своими глазами не увидишь. «К дереву собственными кишками привязан»… А знаешь, каково было его отвязывать? И как вокруг мухи жужжали, и какой там запах стоял? — Шон заерзал на сидении, явно желая что-то сказать, но его друг еще не закончил. — И этот чертов Арман был из таких же, я это сразу понял, когда его глаза увидал. Так что когда он схватил Ив… — Филип замолчал, девушка и гвардейцы тоже ничего не говорили. — Питер сказал, мол, по сравнению с Оборотнем я святой. А чем таким я от него отличаюсь, если забил тогда людоеда голыми руками и даже удовольствие при этом испытал? И какую хрень несет крестный будто можно мир изменить, если среди людей такие попадаются… Да и кто его менять станет, если всем нравится такие истории слушать? Значит, в каждом это сидит.

— В каждом сидит, но не все это выпускают, — сказал Шон. — Большинство все же отличает добро от зла и старается поступать правильно.

— А как это — правильно? — поинтересовался Филип. — Забить человека голыми руками — это правильно? Или отрубить руку и передать собственной жене, чтоб добила?

— Фил, да что на тебя нашло?! — воскликнула Ив. — Не пытайся докапываться до сути вещей, на то есть философы, которые безвылазно сидят за книгами и теоретизируют, плохо зная настоящую жизнь. Поэтому их теории чаще всего не слишком сочетаются с практикой. Мы же пребываем в реальном мире и должны учитывать конкретные обстоятельства. А тогда получается, что в обоих случаях ты поступил правильно. И не важно, голыми руками ты убил бешеную собаку, разорвавшую девушку, или заколол мечом. И насчет испытанного удовольствия скажу: тебя это напугало, и повторять не захотелось. А тому тихоне вкус крови когда-то так понравился, что он уже не смог остановиться. В этом и разница!