Золотая свирель

- Глупый, вся вода через кожу выйдет, с таким-то жаром. Пей давай, не капризничай.

Пепел послушно глотал, а я глядела на Ратерову вихрастую тень, покачивающуюся на переднем пологе. Где-то сбоку немузыкально посвистывала Мораг.

В скрип колес вплелся нарастающий грохот копыт. Опять какие-то рыцари по дорогам шастают? Впрочем, разъезд нам теперь не страшен, у нас принцесса эскортом.

- Сдай направо, рыжий! - крикнула Мораг. - Псоглавцы едут.

Грохот накатился, по матерчатым стенкам замелькали тени.

- О! День добрый, сэн Мараньо! - Незнакомый мужской голос. - Вот мы и опять повстречались. Я уж думал - до Ставской Гряды не встретимся.

- Приветствую братьев. - Голос принцессы сделался грубее и резче. - Знакомы с героем нашим? Драконоборцем, побивателем горгулий? Ратер Кукушонок, прошу любить и жаловать.

- А, так это ты, парень, горгулью мечом угостил? Брат Хаскольд рассказывал. Откуда она взялась, ты видел?

- С неба прилетела, - буркнул Кукушонок. - А потом в воду упала. Не побил я ее, прогнал просто.

- Скромняшечка наш, - поддела Мораг. - Смотрите как зарумянился.

- И куда ты едешь, драконоборец?

- В Галабру. К батьке.

- А в фургоне у тебя что?

Мораг фыркнула:

- Чудовища у него в фургоне.

Псоглавец недоверчиво крякнул. Задний полог зашевелился, откинулся. В проем заглянул хмурый рыцарь в черном плаще и белом нарамнике. С груди у него скалилась собачья голова.

- Ага, - сказал он. - Одно чудовище еле дышит, второе глазами лупает. Оба мелкие какие-то. - Полог упал. - А скажи-ка мне, любезный сэн, кто из них дракон, а кто горгулья?

- Драконоборца нашего спроси, любезный брат Фальверен, - откликнулась Мораг. - Эти твари - не моя добыча. Моя еще по лесу бродит, меня поджидает.

- Не поспешил ли ты клетку заказать, а, любезный сэн? Не спугнешь удачу?

- Я бы поспорил с тобой, брат Фальверен, на полсотни золотых, что первым дракона словлю. Да ведь тебе, небось, устав запрещает на деньги спорить.

- На деньги - запрещает, а на интерес - не запрещает. - Перрогвард хохотнул. - Давай поспорим, любезный сэн. Если ты первый чудовище словишь - поможем тебе отвезти его куда скажешь. Если мы первые управимся - заберем твою клетку. Видишь кобылку вьючную?

- Ну?

- Волчью отраву везем. Много. Наделаем приманок - ни одну, так другую дракон сожрет.

Я аж подпрыгнула на соломе. Пепел широко распахнул глаза, мы обменялись встревоженными взглядами.

- Дракона - волчьим ядом? - В голосе принцессы прозвучало только удивление. - Дракон - не какой-нибудь волчишка задрипанный, вряд ли ему ваша отрава желудок попортит.

- Попортит, будь спокоен. Если не насмерть, то уж скрючит здорово. Ослабеет тварь, тут-то мы ее и повяжем.

Эрайн не будет подбирать куски мяса, он не ест падали. А вдруг - ест? Надо предупредить его. Но как предупредить дракона?

Снаружи Мораг распрощалась с перрогвардами, и отряд умчался вперед. Полог снова откинулся, засунулась черноволосая принцессина голова.

- Слыхала?

- Слыхала. - Я помогла Пеплу, который вдруг заерзал и завозился, пытаясь приподняться. - Не слишком приятное известие. Но спасибо хотя бы на том, что мы про это узнали.

- Скажи своему хвостатому.

- Конечно. Миледи, про какую клетку говорили псоглавцы?

- Я послала от имени лорда Мавера птицу в Ставскую Гряду. Чтобы хорошую клетку сколотили, железную. Ее дня три делать, мы как раз подъедем. Посадим туда мантикора, дождемся Клестиху с поездом и повезем мантикора как подарок к свадьбе. - Мораг злобно ухмыльнулась, явно представив личико найгертовой невесты при виде "подарка". - Так ему легче всего на колдуна показать. Кроме того, в клетке хвостатый дряни не нажрется, и здешние хутора целее будут.

- Складно придумано, миледи! - восхитился Пепел.

Я засомневалась:

- А если Малыш откажется в клетку лезть?

- Это твоя забота - уговаривать, - отрезала Мораг и исчезла.

- Ладно, - вздохнула я. - Будем надеяться, что он внимет голосу разума и согласится. Пепел, пожалуйста, некоторое время не отвлекай меня, я постараюсь позвать его, чтобы к вечеру он вышел к нашей стоянке.

Ведь достаточно просто позвать. Просто позвать - и он услышит. Эрайн точно услышит. Он, кстати, всегда находился, когда я его искала. Эрайн, Эрайн, Эрайн. Иди на голос, Эрайн. Для тебя тут полно работы. Иди, хороший, на северо-восток, вдоль дороги, вечером мы будем тебя ждать. Посадим тебя в клетку, Эрайн. И попробуй только отказаться!

Смущала меня эта клетка. Кто, скажите, полезет туда добровольно? Кто, попав за решетку, не станет рваться наружу?

Фолари... Фолари, пытавшийся вырваться любой ценой, а моя жизнь - тьфу! по сравнению с сотнями лет заточения. Если бы не Ската, не осталось бы от Лесты Омелы мокрого места. Забавно - фолари сам вырыл себе яму, когда сказал, что игрушечная лодочка похожа на найльские лодки для мертвецов. Зачем он это сказал, для убедительности, что ли? Я ведь и так приняла его за найла. Перестарался себе на беду. Одной фразой он посвятил игрушку Полночи, одной фразой открыл ворота в бездну. Он и представить не мог, что по ту сторону сторожит моя когтистая фюльгья и что она выскочит моментально, защищая своего двойника.

Защищая - ибо я нужна ей не меньше, чем она мне. Так сказал Амаргин. Я нужна ей не меньше. Зачем же я ей нужна? Как я могу здесь, в серединном мире, пригодиться полуночной твари?

- Пепел, ты слышал что-нибудь про фюльгьи?

- Конечно, прекрасная госпожа. - Певец одарил меня щербатой улыбкой. - Но северные барды знают о них больше. Инги с полуночных берегов называют их "фильги", а в Ирее, я слышал, их именуют "фетчами".

- А альды и андаланцы что-нибудь про них знают?

- Считают или враками, или нечистой силой по большей части. Церковь не любит разбираться в этих сложностях и слишком многое приписывает дьявольским козням.

- Ты, выходит, не разделяешь ее мнения, да, Пепел?

- У меня свое мнение, прекрасная госпожа. В некоторых деталях отличное от общепринятого.

- Потому-то ты со мной и связался. - Я достала из рукава полотняный лоскут и принялась вытирать Пеплу лоб. Жар спадал, бродяга наш покрылся испариной, в душноватом фургоне крепко пахло потом. - Ты ничего мне не рассказываешь о себе. Но хоть что-то я могу узнать? Откуда ты родом? У тебя есть семья?

- Я с берегов одной маленькой живописной речки, прекрасная госпожа, но речушку мою родную на карте не рисуют. Нас было трое братьев, старший погиб на войне, средний и поныне здравствует, а я, получается, младший и самый из них непутевый.

Лицо у певца было желтое в процеженном сквозь выцветший тик свете, и по нему пробегали тени. Что за тени - птицы в вышине, ветви над дорогой? Пепел смотрел в потолок.

- Жизнь свою я сравнил бы со спокойной рекой. С речушкой, я бы даже сказал, с той самой, на берегу которой родился. Конца и начала не видно, от одного берега до другого рукой подать. Текла моя река, текла, что-то во мне потихоньку копилось, изменялось, принимало другие ручьи и течения, и вот однажды я вышел из берегов. И начал прокладывать новое русло. Это оказалось сложнее, чем я вначале думал, но оно того стоило, госпожа. Торить новый путь - дело не на один день, и не на один год. Столько препятствий! Какие опрокинешь, какие обойдешь, какие остановят - но только на время. С тех пор, как я покинул дом, я многое узнал. О мире, о себе. О людях.