Золотая свирель

- Солнце почти село. - Кукушонок прищурился на запад. - Мы собираемся и дальше шарахаться по лесу? В темнотище?

- Иди... на фиг, - прохрипела я. - Малыша надо найти... сегодня. Как можно... скорее. Я... буду искать. А ты... иди на фиг.

- Кончай ругаться. Отыщем твоего Малыша. Вон от него колея какая. Словно табун коней прогнали. Глянь, как он тут все распахал.

Я сплюнула.

- Это... другой разговор. Малыш просто перепуган. Если бы... я была с ним рядом... а не трепалась с тобой, я бы успокоила его. Амаргин сказал... Ай-яй!

- Я же говорю - ты лежишь на муравейнике.

Я переползла в сторону, села, принялась отряхиваться.

Грозу унесло на север, тучи разметало по небу, сильный юго-восточный ветер высушил вершины холмов Соленого Леса и нашу одежду. Умытое небо гасло, от солнца осталась только пара угольков на горизонте. По краю холма, в мертвой траве, оглушающе стрекотали кузнечики.

- Однако... если мантикор эдак перепуган, - пробормотал Ратер после паузы, - не след бы нам с тобой за ним по пятам гоняться. Я смекаю, это его еще больше напугает. Вот за тобой бы так гонялись, а?

- Малыш знает меня. Мы с ним разговаривали. Он знает меня.

- Надо бы ему дать передохнуть. Чтоб он полежал под кустом, оклемался, огляделся...

- Я же не из-за собственного каприза за ним бегаю, Ратер! А если его кто-нибудь увидит? Он же чудовище! Его убьют тут же, на месте!

- Эт верно... А еще скорее, он сам кого-нибудь от большого испуга порешит.

- И за ним начнут гоняться охотники похуже, чем мы с тобой... Ну, всё. Отдых окончен. Встаем, идем дальше.

- Это ты вставай, я-то уже стою. Так куда, говоришь, идти?

- А ты не видишь? Вон туда, где деревца поломаны.

Некоторое время мы пытались спуститься там же, где это сделал Эрайн. Но одно дело - залезть на крутизну, и совсем другое - по крутизне спуститься. А у мантикора, кроме пары рук, есть еще четыре когтистые лапы и хвост, которым можно за что попало цепляться.

Я остановилась над отвесным участком. Ну, если он и здесь умудрился не скатиться кувырком, то у него, наверное, еще и крылья ко всему прочему имеются, только я их раньше как-то не замечала.

- Там, внизу, того, - прокряхтел Кукушонок, - болото внизу.

- Какое еще болото?

- Ну, болотце. Жабий Ручей, он в Мележку впадает, вон там. - Ратер махнул рукой куда-то в темноту. - Трясины нет, но грязищи по пояс будет. Особенно сейчас, после дождя. И крапива там знатная.

Я задумалась. Свалиться с кручи в мокрое и грязное болото как-то не улыбалось. Даже если в нем нет трясины.

- А обойти его можно?

- Болото-то? Можно, почему нет. Вдоль старого русла пройти, и вон туда, к Мележке, выйти. Там хороший песчаный овраг. Я б на месте мантикора туда бы и побег, и там бы заночевал.

- Малыш не знает здешних мест. Разве не видишь - он прет напролом, куда глаза глядят. Боюсь, он здесь сверзился прямо в болото.

- Если и сверзился, то давно из этого болота вылез. И бродит сейчас где-то совсем в другом месте. Или в овраге спит.

- Ладно, - решилась я. - Веди к этому оврагу хваленому. А то ребрами гребеня считать в самом деле как-то не тянет.

Мы залезли обратно на вершину, прошли по гребню на север и спустились по гладкому удобному склону. Кукушонок неплохо ориентировался в Соленом Лесу, я неплохо видела в темноте - и вместе мы продвигались довольно резво. Правда, мокрая трава и размеренный шаг после беготни сказались не в лучшую сторону - мы оба начали мерзнуть.

По правую руку кромешной стеной стоял лес, по левую меж деревьев проглянуло небо в белесых перьях облаков.

- Ага, - сказал Ратер. - Похоже, мы правильно идем. Овраг должен быть прямо впереди.

- Постой, - я схватила его за руку. - Послушай...

За деревьями, на прогалине, надрывался коростель, но за его нескончаемым "спать пора" странным, неуместным фоном доносилось...

- Музыка?

Кукушонок уставился на меня, глаза его блеснули белками. Я пожала плечами в темноте:

- Точно, музыка. Похоже, здесь где-то гулянка в лесу.

Мы еще послушали далекое пиликанье виол, чьи-то нестройные голоса, пьяный хохот...

- Я знаю, кто это, - заявил вдруг Кукушонок.

- Да ну? Какие-нибудь разбойники с большой дороги?

- Почти угадала. Это ее высочество сотоварищи. Шабаш у них.

- Какой еще шабаш?

- Ну, не шабаш, а эта... как ее... орания... оргация?

- Оргия?

- Во, во. Благородные развлечения, сопровождаемые ором и гиканьем.

Я нахмурилась, почесала нос.

- Знаешь что... пойдем-ка отсюда. Мантикор туда, где шумно точно не сунется. Он или удрал подальше, или отлеживается где-нибудь в тихом месте. Здесь ни ему, ни нам делать нечего.

- Я вижу огонь, - сказал Ратер. - Во-он, внизу, смотри... Они совсем рядом. Просто они ниже нас, в самом овраге.

- В овраге?

- Стань ко мне, отсюда видно.

А и правда, овраг-то оказался прямо перед нами, в двух шагах. Темный его зев загораживали склоненные деревья, куполом нависающие над высохшим ложем ручья. Снизу листву подсвечивали гуляющие оранжевые блики. Серый с подпалом дым, словно зверь, карабкался по противоположному склону, прижимаясь к крутизне. Самого пламени видно не было.

- Я слышал, принцесса и приятели ее... того... - Ратер щелкнул пальцами. - На шабашах своих через костер прыгают. Голышом.

- Ну и пусть себе прыгают. Тебе-то что?

- Говорят, она ведьма.

- Мораг - ведьма? - Я покусала губу, потом все-таки сказала: - "Ведьма" - это не совсем правильно. Она не ведьма. Она... эхисера.

- Что?

- Ну... волшебница. Магичка.

- Да ты что? - Ратер схватил меня за рукав, развернул к себе. - Значит, это правда? Не враки?

- Что - правда?

- Что она колдунья!

- Ратер, все не так просто. Я тебе потом объясню. Пойдем отсюда.

Я потянула его прочь, но парень стоял столбом.

- Колдунья... Я так и знал. Так и знал, что тут не без нечистого... У нее ж на лице написано... Душу свою бессмертную продала за силу колдовскую!

- Да ну тебя, Ратер, ерунду городишь. Все было не так.

- А как?

- Мать ее, королева Каланда, была эхисера. Настоящая эхисера, без всяких там... - Зачем я это ему рассказываю? Тем более - откуда я это знаю? Но вот же знаю, и рассказываю, черт за язык тянет... или старая неизжитая зависть, или тоска неуемная? - Я думаю, это она принцессу к волшбе причастила, обряд провела, гения дарующий.

- У-у! - вдруг взвился Кукушонок, пришлось шикнуть на него, чтоб не повышал голос. - У-у...Так это королева Каланда, это все она... это она принцессу нечистому продала, когда та еще маленькой была...

- Да что ты бормочешь! Никого она никому не продавала. И не смей про Каланду гадости говорить! Ты ее вообще не видел!

- Да твоя обожаемая Каланда... собственную дочь...

Я сунула под нос Кукушонку сжатый кулак.

- Еще одно слово про Каланду... эй, ты куда?

Кукушонок оттолкнул мою руку и зашагал к оврагу. Я догнала его, сцапала за плечо: