Золотая свирель

- Спятил? Нас поймают. У них собаки.

- Какие собаки?

- Они же охотились днем, балда! Как пить дать, это охота заночевала.

Парень послюнил палец и поднял его над головой.

- Ветер от Нержеля. Обойдем вон там.

- Ты кретин. Ты безмозглый идиот.

- Ну и вали отсюда, если трусишь.

- Я уже имела дело с принцессой. Не хочу ей больше попадаться.

- Вот и вали, говорю.

- И тебя уже один раз вытаскивала из застенков. Мне это тоже надоело.

- Давай, давай. Попрекни меня еще куском хлеба.

- Не топай, балбес! Ломишься, как стадо кабанов.

- Тихо ты...

Ратер опустился на четвереньки и осторожно пополз сквозь растущую на краю оврага мокрую малину. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Внизу открылась неширокая ложбина - на дне ее, прямо под нами, словно в адском котле полыхал костер, по песчаным стенам метались ломкие тени. На фоне пламени корчились и скакали три косматых силуэта - правда, не совсем голяком, а в длинных распоясанных рубахах. Пара пестро одетых музыкантов терзали визжащие инструменты. Призывно пахло горячим вином и чуть подгоревшим мясом.

Дальше, в глубине котловины, на разбросанных плащах сидели и лежали остальные гуляки, у которых, наверное, уже не было ни сил, ни желания прыгать перед огнем. Трое или четверо спали вповалку на разбросанных коврах, еще четверо, сидя полукругом, лениво передавали друг другу полупустой мех, а одна пара, нисколько не смущаясь присутствием зрителей, занималась любовью.

- Ну, разбойники... - вполголоса пробормотал Кукушонок. - Настоящие разбойники...

- Где-то должны быть слуги. И лошади. И собаки.

- Вон там, я смекаю, - Кукушонок показал в темную глубину оврага.

- Если они там, собаки нас унюхают.

- Навряд ли. Слишком туточки много потных нобилей, чтоб унюхать двух замерзших браконьеров. Хотя какие мы браконьеры, здесь же не Королевский Лес.

- А, для них один черт... Смотри-ка, это ведь девушки у костра скачут. У одной, кажется, кроталы в руках.

- Это альхана, которая с погремушками. А остальные, наверное, просто шлюхи из города. Ноблесок тут нет. Музыканты у них тоже альханы. Вот ведь наяривают, черти...

Я оглядела всю компанию в поисках принцессы.

- А где Мораг?

- Мораг-то? Вон она.

- Где?

- Да вон. С мехом.

А ведь точно. Один из ленивых пьянчужек оказался принцессой.

Сверкнул серебряный обруч - принцесса откинулась назад, расправляя мех и выцеживая себе в глотку остатки вина - угольно-черные волосы коснулись скомканного на земле плаща.

Пустой мех отлетел в сторону, Мораг легким, скупым движением вскочила на ноги. Вскинула руку - музыка смолкла на полутакте, танцующие у костра замерли, теперь был слышен только треск пламени и шум ветра в листве.

Принцесса что-то проговорила. Двое пьянчужек поднялись и направились к костру.

- Че это они делают? - удивился Кукушонок.

- Гасят огонь, как видишь.

- Разве так огонь гасят?

Девушки в рубашках отодвинулись к песчаной стене; парни, вооружившись длинными палками, принялись растаскивать костер в разные стороны. Пламя тут же упало, сократилось, сделалось темнее. Принцесса между тем отвесила пару пинков сплетшейся паре и отправилась пинать спящих.

Вскоре народ в котловине зашевелился. Вспыхнули факелы. Ковры и разбросанный скарб оттащили подальше, а бывший костер превратился в большую, мерцающую темно-алым кляксу.

- Ого, - пробормотала я. - Или я ничего не понимаю, или сейчас цирк начнется.

- Чего начнется? - Кукушонок недоумевал.

- Цирк, говорю. Это будет похлеще прыжков через костер. Ты гляди, гляди...

- Не нравится мне это... - бормотал он, ерзая и шурша ветками. - Лучше б они этим своим занимались... оргием своим...

- Тссс! - я ляпнула Кукушонку по загривку и придавила его к земле. - Молчи...

Совсем рядом прошелестели шаги, затем кто-то затрещал кустами, пробираясь к краю оврага. Мы с Кукушонком испуганно переглянулись. Невидимка повозился и затих в трех шагах от нас.

Кукушоночьи губы воткнулись мне в ухо:

- Кто-то из слуг, небось. Тоже подглядывает.

Я кивнула и прижала палец к губам.

Тем временем двое помошников стащили с Мораг сапоги и завернули штанины до середины икр - она босиком прошлась перед рассыпанными углями. По периметру мерцающей кляксы воткнули десяток факелов, осветив место действия. Мораг махнула рукой - музыканты слаженно грянули какую-то смутно знакомую мелодию, а девушка-альхана, щелкая кроталами, вдруг завела мощным, ясно слышимым голосом:

- Не летай, голубка в горы,

Стрелы для тебя готовы!

Мораг помедлила, прислушиваясь к музыке, затем выпрямилась, проведя руками по бокам сверху вниз, сжала ладонями узкие бедра, тряхнула черной гривой - и шагнула на раскаленные уголья.

Кукушонок придушенно ахнул, я снова надавила ему на загривок, пригибая горячую его голову к земле. А чего он ждал, интересно? Что принцесса рыбу ловить будет в этом пекле? Или кого другого загонит на головешках прыгать?

Принцесса подняла руки над головой, ударила в ладони и закружилась, взметывая босыми ногами черную золу. В прорезях темной котты замелькала белая рубаха, белые рукава взлетели крыльями, волосы бессветным плащом расстелились по воздуху у нее за спиной. Толпа раздалась - на песке, перед перемигивающейся алыми огоньками угольной лужей плясала и пела альхана, тоже голоногая, простоволосая, в одной нижней рубахе.

- Где в горах снега не тают,

Стрелы острые летают!

Не улыбка и не шутка

Не спасут тебя, голубка.

Не опасно? Не серьезно?

Улетай, пока не поздно!

На родной лети порог

Я не голубь, я стрелок.

Не летай, голубка, в горы

Рано поутру,

Чтоб не умер я от горя,

Выпустив стрелу,

Выпустив стрелу.

Я глядела во все глаза. Зрелище было что надо! Хорошенькая альхана оказалась прирожденной плясуньей и певицей, а вот Мораг танцевать не умела, однако кружилась по раскаленным углям с великолепной грацией разъяренного животного.

Кукушонок поедал их глазами, весь подавшись вперед. На лбу и на крыльях носа у него выступил пот. Эк парня разобрало! Впрочем, не удивительно. Альхана была хороша, а принцесса еще лучше. Хоть то, что она вытворяла, мало походило на танец. Но дикий заморский зверь пантер из нее получился - будь здоров! Даже отсюда было видно, как блестят у принцессы зубы.

Рядом ни к месту заерзал, зашевелился наш невидимый сосед. Мне пришлось толкнуть Ратера в бок, чтоб он прекратил сопеть, вздыхать и громко глотать слюну. Кукушонок ответил на тычок бессмысленным мычанием, не отрывая глаз от красавиц. Ладно, шут с ним. Если сосед в таком же состоянии как и мой спутник, то он не только нас, он и вражескую армию у себя под носом не заметит.

В глубине оврага, там, куда уводило песчаное русло ручья, мне почудилось шевеление во мраке. Какие-то голоса загомонили за ярко расписанным занавесом альханской музыки. Вдруг из темноты выскочил человек, размахивая руками и крича, и музыка оборвалась.