Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

– Хорошо, – ответил я осторожно, – это здорово, когда отыскивают, а не теряют… А что отыскал?

– Книгу, – объяснил он, – с заклинанием насчет отражающей магии. Это совсем близко… Не больше пары сотен миль.

Я спросил саркастически:

– По прямой? Как ворона летит?

– Пора учиться летать, – заметил он. – А то неловко даже. Уже майордом, а все еще не летает! Как-то непонятно даже. Словно вас уронили в детстве.

– Всех роняли.

– Ну, вас темечком… О камушек.

Я огляделся по сторонам. За окном острый и сияющий серп луны плывет по все еще светлому, хоть и бирюзовому небу. Тонкий, как туго натянутый лук, покрытый блестящим золотом, но с приходом темноты станет еще ослепительнее.

– Пойдем, – сказал я. – Ночь – время для ворья, любовников и майордомов всяких.

Ускользать пришлось долго и тщательно, во дворец стягиваются маги всех мастей, меня то и дело замечают даже в личине, наконец мы выбрались в заброшенный овраг. Я торопливо вытащил из-под камня веревку и захлестнул петлей на ноге.

Я поднялся не выше, чем позволила веревка, но здесь светло, а внизу сплошная темень, и не сразу различил слабо белеющую дорогу, услышал шум потоков, да по всей долине кое-где краснеют огоньки костров охотников, бродяг, разбойников и просто заночевавших бедных торговцев, хотя до Геннегау рукой подать.

Логирд возник, когда я опустился после краткого полета и пытался развязать веревку.

– Ну как ощущение?

– Справился, – ответил я. – Мне кажется, как только новизна ушла, так все теперь под контролем.

Крючковатые пальцы не справились с веревкой, я вернулся в тело человека, освободил ногу и снова превратился в чудовищного зверя с крыльями.

Судя по Логирду, он впечатлен, как быстро у меня все получилось. В самом деле, я уловил то крохотное усилие, а главное, понял, как держать звериные эмоции в кулаке. Да, они намного сильнее доводов разума, однако слишком простые, а умный всегда одолеет глупого силача.

Теплый океан воздуха остался внизу, а здесь только отдельные восходящие потоки. К своему удивлению я их вижу отчетливо, даже замечаю издали… Думаю, птицы тоже видят, а не натыкаются случайно.

Геннегау освещен так ярко, что можно заподозрить пожар, но это столица, где и должно быть много огней, как магических, так и простых. Я поднимался все выше и выше, пока не заныли плечи. Геннегау превратился в одинокий слабый костер в ночи. Я смотрел по сторонам и с дрожью чувствовал, как зрение приспосабливается. Вижу хоть и в черно-белом, но достаточно отчетливо зрю долины, изрытые древними рудниками дряхлые горы, различаю крохотные загородные виллы, что защищены от ворья и разбойников мощными заклятиями, длинные полосы виноградников, лоскутки полей, неправильной формы леса и проблескивающие внезапно озера.

Вниз я опускался почти по прямой, сложив крылья. Когда распустил их недалеко от земли, их почти вывернуло из суставов. Я заорал от дикой боли, удерживая встречный ветер и противясь падению, но все-таки ударился с такой силой, что кровь брызнула изо рта.

Я долго лежал, чувствуя, как тело спешно производит ремонт. Логирд исчез ненадолго, а когда явился, весь был воплощение сарказма.

– Опьянение полетом! Еще бы… Это понятно, однако… непростительно. Теперь вижу, вы все-таки мальчишка, сэр Ричард.

– Тебе хорошо, – сказал я слабым голосом.

Он ухмыльнулся.

– Даже не представляете насколько!.. Готовы?

– Сейчас? – спросил я.

Он заколыхался в неподвижном воздухе, словно его трепали струи бурной реки.

– А что вам мешает? Тяжеловата задница?

– Вообще-то ночь только началась, – сказал я. – С утра возвращаться в лагерь, потом переговоры с наемниками… Дальше снова дела, дела… Но масштаб моей личности уже не оставляет времени на мелкие глупости!

Логирд быстро полетал вокруг, словно светящаяся муха, за ним оставался длинный размытый след.

– Разве могут, – спросил он, – простые дела правителя сравниться с пьянящей радостью поиска знаний?

– Вот и говорю, – буркнул я. – Шагать в ногу со временем не хватает либо времени, либо ног, но у нас, к счастью, крылья! Полетели?

Он взвился в воздух и оттуда крикнул:

– Лучше один раз вовремя, чем два раза правильно! Следуйте за мной.

– Только не гони, – предупредил я. – Пока еще со скоростью мысли летать не умею.

Я тяжело взлетел, он скользил рядом и бубнил настойчиво:

– Вы овладели всего лишь трансформацией. Это умеют многие маги. Но если в самом деле получили нечто от Терроса… а вы получили!.. то старайтесь пользоваться.

– Но… – просипел я, – как?

– Не вообще, – сказал он, – а сосредоточьтесь на чем-то одном. Вам жизненно важно к простой трансформации подключить и магию захвата и превращения того, что надето на вас и что является в какой-то мере частью вас самого. Я не имею в виду одежду и сапоги. Хорошо бы еще брать и перевязь с мечом…

Он летел впереди, легкий и эфирный, а я тяжело ломился сквозь плотный воздух, врезался всей массой, мощно рубил толстыми крыльями, а когда уставал – раздвигал пошире и парил, медленно скользя в ту сторону, куда унесся Логирд.

Иногда он возвращался, придирчиво смотрел, как я модифицирую крылья и тело, добиваясь большей аэродинамичности, сказал с непонятной завистью:

– И здесь вы знаете, что делать! Многогранный вы человек, ваша светлость!

Я прокаркал сипло:

– Это значит, я гад, сволочь, паразит и мерзавец одновременно?

– Подумать только, – восхитился он. – Уже майордом, а разговаривает! В смысле, пернатые вообще-то умеют только каркать. И крякать.

– Я не совсем пернатое, – прохрипел я модифицируемым горлом. – Вон видишь, чешуя? На пузе? А на спине чё-нить придумаю покруче… но чтоб не тяжелое…

Вслед за Логирдом я поднимался по дуге все выше и выше, пробили облачный слой и неслись над ним, словно над заснеженным полем. Логирд предположил, что это эманация воздушных зверей Гырланов, что живут, не опускаясь на землю, я довольно невежливо сказал, что это дурость, а все облака – простой пар, поднимающийся от земли.

Он долго молчал, сказал со вздохом:

– Вот смотрю и понимаю, почему самых знатных и могущественных лордов называют птицами высокого полета! У таких птиц красоты не увидишь, пения не услышишь, зато дерьмо достается всем, кто ниже…

Я каркнул:

– И птицы высокого полета порой садятся на собственные яйца. Не обижайся, Логирд! Но это все-таки простой пар, а никакая не эманация.

Он сказал печально:

– Возможно, вы правы. Но как жаль отказываться от красивой теории, что держалась веками!

Я сказал утешающе:

– Народ не откажется. В моем туземном королевстве до сих пор верят в деревья-людоеды, зеленых человечков, папуасских хилеров и бабку Глобу. А еще надеются выиграть в лотерею и найти кувшин с запечатанным джинном.