Гай Орловский - Ричард Длинные Руки – маркграф

– Это не одно и то же.

– Разве?

Я скривился, махнул рукой.

– Ладно, ты прав. Потому я так и поступлю…

– Как?

– Оставлю пока что Геннегау, – сказал я, – на попечение графа Ришара, а также Куно Крумпфельда и его помощников. Меня в самом деле очень даже интересует этот загадочный анклав, куда скрылся Кейдан.

– Отступил, – поправил он. – Насколько я знаю, Ундерленды в самом деле весьма и весьма… гм…

– Что с ним?

– Отличаются, – сказал Логирд задумчиво, – от остальной части королевства.

– Чем?

– Ундерленды, – медленно сказал он, – последний осколок древнего королевства Арндт… Хотя нет, таких осколков два. Второй вы знаете.

Я помотал головой.

– Откуда?

Он усмехнулся.

– Смотрите, не поймайтесь.

– В чем?

– По легенде, вы сами из этого осколка древности.

– Из Брабанта?

– Точно.

В голове моей щелкнуло, я вспомнил, как сэр Смит, будущий победитель Каталаунского турнира, говорил, что герцог Готфрид Валленштейн – лучший из бойцов Арндского королевства.

– Да, – признался я, – просто подзабыл… А еще что-то про рыцарский орден Марешаля.

Логирд произнес с удовлетворением:

– Верно. Арндское королевство существовало в глубокой древности. В империю не входило, а власть его простиралась и на ряд островов в океане. Потом было Второе Арндское, Третье… Наконец, после крушения последнего образовалось то, что победители назвали Сен-Мари. Только в двух анклавах еще хранят память о былом величии и все еще, хотя реже и реже, называют эту землю королевством Арндт.

– Ну вот, – пробормотал я, – еще и Арндское… А по ту сторону Великого хребта это королевство называют вообще Брохвил!

Он поморщился.

– Ну, это понятно.

– Простите?

Он поморщился сильнее.

– Первые герои, что сумели отыскать великий Перевал, после спуска проходили через земли брохвилей. Небольшое племя, ничем не примечательное.

Я вздохнул.

– А-а-а, понятно. У нас тоже так. Одну и ту же страну зовут Алеманией, другие Швабией, а то и вовсе Германией. А кто-то даже Немеччиной!.. Я проезжал как-то небольшое королевство Угорщину, одни упорно зовут Мадьярией, а некоторые так и вовсе Венгрией… А что за орден Марешаля?

Он развел призрачными руками.

– Знаю только, что тайный рыцарский орден Марешаля был создан в надежде возродить мощь и славу Арндта. Но, как вы можете видеть, реальных шагов так сделано и не было. По крайней мере, нам не видно. Да и зачем что-то менять? Всем и так хорошо.

Я слушал, кивал, соглашался, что да, это интересно, и даже могу вспомнить еще примеры. В моих оставленных краях некое королевство по имени Англия тоже иногда гордо величает себя по старинке Британией, а то и вообще Великобританией, Франция – Галлией, а Украина вообще считает себя Атлантидой. Большинство людей живут вчерашним днем, но я, такой вот урод, предпочитаю завтрашний.

– Глава ордена Марешаля, – закончил он, – герцог Ульрих, живет в Ундерлендах, Готфрид Валленштейн – его правая рука – в Брабанте. Честно говоря, больше ничего и не знаю.

– Это очень много, – воскликнул я.

Он посмотрел с недоумением.

– Правда?

– Точно, – заверил я. – Теперь некоторые части головоломки начинают складываться в картинку… достаточно понятную.

Кровь все еще стучит в висках, а сердце барабанит по ребрам. Дворец наконец-то затих, я потихоньку пробрался на малую башню. Внизу все залито ярким светом, придворных становится все больше, осмелели, начинаются какие-то игры, в которые пока меня вовлекать не решаются, но уже замечаю некоторых знатных рыцарей Армландии в окружении вельмож Геннегау. Наши выглядят ошарашенными великолепием и красотами, как молодой Андрий, младший сын Тараса Бульбы…

Бобик догнал меня, когда я нацелился перейти по висячему мостику на большую смотровую башню. Я прислонился к стене, он встал на задние лапы и посмотрел мне в глаза требовательно и строго.

– Люблю я тебя, – заверил я, – люблю!.. И Зайчика люблю. Просто сейчас период трудный такой… Но когда вернусь, мы с тобой везде и всюду с ветром между ушами и в голове… и Зайчика возьмем, а то без него скакать как-то не совсем…

Он печально вздохнул, я поцеловал его в нос, поскреб за ушами и шлепком по толстой заднице отправил обратно.

Если кто и увидел, как я перебегаю по висячему, то вовсе не обязательно там полез на самый верх смотровой и пропал. Гораздо разумнее предположить, что спустился вниз и проверил, как ночью охраняют дворец по всему периметру стен.

От верха башни в небо я пошел свечой такими мощными рывками, что тяжелые мысли выдуло встречным ветром. Крылья постанывают от сладкой нагрузки. Впервые я ощутил радость не только от самого полета, но и от работы групп преобразившихся мышц.

Не стал ли я с этим темным богом во мне ближе к Антихристу, которым меня пугали… а то и самим Антихристом?.. Антихрист, как я понимаю, это противник Христа, а темный бог не является им, так как слыхом не слыхал ни о каком Христе. Террос жил, действовал и был заточен за тысячи лет до его рождения…

Но, с другой стороны, Антихрист потому и противник Христа, что выступает за исконно-посконные, древние порядки. Языческие, плотские, когда вообще не существовало понятия души. Значит, он все-таки Антихрист… по крайней мере, в этой части. Но, возможно, это не часть, а основа.

И тогда темный бог – Антихрист! Хотя, думаю, не весь, а часть Антихриста. Для исполинской фигуры настоящего противника Христа нужно нечто большее, чем только культ плоти.

Теперь понимаю, когда это вот пространство, где я сейчас, называют воздушным океаном. В самом деле, стоит перестать усиленно рубить воздух крыльями – плыву, как рыба в воде, но чуть начинаю ускоряться – чувствую сопротивление среды. Конечно, и на Зайчике ощущал, когда переходили в карьер, но там помогает и сцепление копыт с грунтом, и объединенный вес, а здесь ломиться сквозь потоки все труднее, тем более, что быстро наглею и стараюсь выжать все, что могу, как вот сейчас.

Мои расширенные ноздри тревожно дернулись. В воздухе возник легкий запах гари, а я сейчас частично пернатое, что огня очень не любит. Я прислушался, аромат горелой земли стал отчетливее.

Через пару минут быстрого полета зелень равнин и лесов сменилась чернотой обугленного плато с багровыми молниями глубоких ущелий и узких трещин. Воздух стал горячим, меня дважды настолько резко подбросило восходящими потоками, что я почти физически ощутил могучую лапу тектонических процессов.

Мертвая выжженная земля во множестве ям, в провалах и тонких, как черные сталагмиты, иглах, только кривых, причудливо изогнутых, разветвленных, пористых, когда выплеснутая мощным выбросом из недр раскаленная магма застывает сразу, образуя причудливые и страшные фигуры.