Кристофер Паолини - Эрагон.Брисингр

Кивая, Орик сказал:

- Да, я могу подумать о по крайней мере одной трехлапой информации, которая вызвала бы у нас некоторый испуг, и если бы она была раструблена повсюду на земле, а? Я уверен, что вожди кланов примут твои условия – поскольку у них у всех есть свои собственные тайны, которые они не хотели бы обсуждать – так же, как я уверен, что они прикажут своим магам продолжать, независимо от опасности. У этого нападения есть возможность возбудить такую суматоху среди нашего народа, что гримстборитхн будут чувствовать себя вынужденными определить правду о нем, хотя она может стоить им их самых искусных магов.

Выпрямившись затем в полную степень своего ограниченного роста, Орик приказал, чтобы узников убрали с декоративной входной площадки, и отпустил всех своих подчиненных, не считая Эрагона и группы из двадцати шести его самых лучших воинов. Изящным взмахом Орик ухватил Эрагона за левый локоть и повел его к внутренним комнатам своих залов.

- Сегодня вечером ты должен остаться здесь, со мной, где Аз Свелдн рак Ангуин не рискнет ударить.

- Если ты имеешь в виду сон, - произнес Эрагон, - я должен предупредить тебя, что не смогу отдохнуть... не сегодня ночью. Моя кровь все еще кипит от суматохи сражения, и мои мысли также тревожны.

Орик ответил:

- Отдыхать или нет, это как ты захочешь; ты не нарушишь мой сон, так как я натяну толстый шерстяной колпак низко, до глаз. Я советую тебе попробовать успокоиться, однако – возможно каким-то из методов, которым эльфы научили тебя – и вернуть какую сможешь силу. Новый день уже близко, но остается несколько часов до того, как собрание кланов будет созвано. Мы оба должны быть настолько бодрыми, насколько возможно, для того, что должно произойти. То, что мы сделаем и скажем сегодня, определит окончательную судьбу моего народа, моей страны и остальной части Алагейзии... Ах, не смотри так мрачно! Думай об этом вместо того, что нас ждет: успех или неудача, и я, конечно же, надеюсь, что мы одержим победу, что наши имена будут помнить до конца времен за то, как мы вели себя на этом собрании кланов. Это достижение, по крайней мере, наполнит твое сердце гордостью! Боги непостоянны, и единственное бессмертие, на которое мы можем рассчитывать, - это то, что мы достичь своих подвигов. Известность или позор, любое из этого предпочтительнее того, чтобы быть забытым, когда ты покинешь это царство.

Позже той ночью, в мертвые часы перед утром, мысли Эрагона блуждали, когда он сидел, ссутулившись в объятия подбитых подлокотников гномьей кушетки, и структуры его сознания растворялись в беспорядочную фантазию его снов наяву. Все же ощущающий мозаику цветных камней, установленных на стене напротив, он также созерцал словно пылающий холст, украшающий мозаику сценами его жизни в долине Паланкар до того, как важная и кровавая судьба вмешалась в его существование. Сцены, однако, уклонялись от настоящей действительности и погружали его в воображаемые ситуации, построенные по кусочкам из фрагментов того, что действительно было. За несколько прошедших минут, раньше чем он встряхнулся от своего оцепенения, его видение вспыхнуло, и изображения приобретали ощущение преувеличенной действительности.

Он стоял в мастерской Хорста, двери которой висели открытые, свободные от стержней, как слабая усмешка идиота. Снаружи была беззвездная ночь, и всепоглощающая темнота, казалось, давила на края унылого красного света, отбрасываемого углями, словно стремясь поглотить все в рамках этой румяной сферы. Рядом с горном Хорст вырисовывался как гигант, движущиеся тени на его лице и бороде внушали страх при рассмотрении. Его большая рука поднялась и опустилась, и подобный звону, металлический звук задрожал в воздухе, когда молот, который он держал, ударил по концу желто-пылающего куска стали. Сноп искр потух на земле. Еще четыре раза кузнец ударил по металлу; затем он поднял болванку со своей наковальни и погрузил ее в бочку с маслом. Подобный привидению огонь, синий и тонкий, замерцал под поверхностью масла, а затем исчез с маленькими воплями ярости. Вытаскивая болванку из бочки, Хорст повернулся к Эрагону и, нахмурившись, посмотрел на него. Он сказал:

- Зачем ты пришел сюда, Эрагон?

- Мне нужен меч Драконьего Всадника.

- Не до тебя. У меня нет времени ковать тебе меч Всадника. Разве ты не видишь, что я работаю над крюком для Илейн? Он должен быть у нее для сражения. Ты один?

- Я не знаю.

- Где твой отец? Где твоя мать?

- Я не знаю.

Тогда новый голос зазвенел, очень изысканный, голос силы и власти, и он произнес:

- Любезный кузнец, он не один. Он пришел со мной.

- И кем ты можешь быть? – задал вопрос Хорст.

- Я – его отец.

Между распахнутых дверей появилась из свернувшейся темноты огромная фигура, обрамленная бледным светом, и встала на пороге мастерской. Красная накидка вздымалась на плечах, которые были шире, чем у кулла. В левой руке человека мерцал Заррок, острый как боль. Сквозь щели ярко отполированного шлема синие глаза сверлили Эрагона, пригвождая его на месте, как стрела кролика. Он поднял свою левую руку и протянул ее Эрагону.

- Мой сын, пойдем со мной. Вместе, мы сможем уничтожить варденов, убить Гальбаторикса и завоевать всю Алагейзию. Но дай мне свое сердце, и мы будем непобедимы.

- Дай мне свое сердце, мой сын!

С задыхающимся восклицанием Эрагон вскочил с кушетки и стоял, уставившись в пол, его кулаки были сжаты, а грудь вздымалась. Охранники Орика устремили на него пытливые взгляды, но он проигнорировал их, слишком расстроенный, чтобы объяснить свою вспышку.

Время было еще раннее, поэтому через какое-то время Эрагон уселся обратно на кушетку, но после этого оставался настороженным и не позволял себе погружаться в страну мечтаний, из страха что кошмарные видения могут изводить его снова.

Эрагон стоял, прислонившись спиной к стене, с рукой на рукоятке своего гномьего меча, пока наблюдал за разными вождями кланов, входящих по очереди в круглый зал заседаний, спрятанный под Тронжхаймом. Он задержал особенно внимательный взгляд на Вермунде, гримстборитхе Аз Свелдн рак Ангуин, но если гном с закрытым фиолетовым покрывалом лицом и был удивлен, увидев Эрагона живым и здоровым, то не показал этого.

Эрагон почувствовал, как Орик толкнул его ботинком. Не отводя глаз от Вермунда, Эрагон наклонился к нему и услышал его шепот:

- Помни, налево и три дверных проема вниз, - говорящий о месте, где Орик разместил сто своих воинов без извещения других вождей кланов.

Также шепотом Эрагон спросил:

- Если прольется кровь, я могу воспользоваться возможностью убить эту змею, Вермунда?

- Если он не сделает попытки того же самого с тобой или мной, пожалуйста не делай этого. – Негромкое хихиканье раздалось со стороны Орика. – Будет трудно внушить любовь к тебе другим гримстборитхн... Ах, я должен сейчас идти. Молись Синдри об удаче, хорошо? Мы собираемся войти в озеро лавы, которое никто не смел пересекать прежде.