Юлия Остапенко - Лютый остров

Тело демоницы, перекинутое поперек его седла, исторгало приторный смрад разложения, становившийся все невыносимее с каждым часом, и Рустаму не терпелось поскорее сбыть его с рук – так же, как и проклятого ассасина, который снова сделался слишком уж молчалив и покладист и тем внушал особенные опасения. Рустам отнюдь не забыл их ночные беседы. Они заодно только до стен Аркадашана... Что же – вот и они, эти стены. Впрочем, Альтаиру предстоит еще добраться до дворца, чего он, конечно, не сделает в одиночку – не с клеймом раба на щеке.

– Вперед, – коротко приказал Рустам и, пришпорив коня, понесся в клубах пыли к поднятым зубьям городских ворот.

Начальник караульной стражи, по счастью, был ему знаком.

– Зериб-бей! Прошу, пропусти меня без проволочек – я должен немедленно отправиться во дворец.

– Рустам-бей! – удивленно отозвался тот, окидывая взглядом странную процессию, во главе которой подошел к Аркадашану старый знакомец. – Но ты ведь, помнится мне, уезжал с Нияз-беем... и в отряде твоем было десять человек, а сейчас я вижу только двоих, да еще какого-то раба.

– Я все объясню тебе потом, – нарочито терпеливо пообещал Рустам, чувствуя, как, всхрапывая, пошатывается под ним лошадь. Если она падет прямо здесь и сейчас...

– Что ж, ловлю тебя на слове, – сказал Зериб, косясь на сверток, привязанный к седлу Рустама и издававший явственный трупный смрад. – Проезжайте! – крикнул он и махнул рукой, веля своим людям пропустить всадников.

Рустам двинулся вперед – и вдруг, словно почувствовав на себе недобрый взгляд, обернулся. Альтаир ехал в полукорпусе позади него, чуть приподняв подбородок и медленно обводя площадь у ворот остановившимся взглядом... не высматривая, нет.

Выслушивая.

Поддавшись внезапному порыву, Рустам натянул поводья. Ассасин поравнялся с ним, и рука шимрана перехватила повод его коня. Феррир и Керим, смекнув что к чему, немедля перестроились, отрезая путь к бегству.

Темные, внимательные, доброжелательные глаза странного лилового цвета с интересом взглянули на Рустама.

– Что? – спросил Альтаир вполголоса. – Ты вспомнил наш разговор?

– Феррир, – так же негромко сказал Рустам, и солдат с готовностью приставил острие ятагана к спине ассасина. Тот даже не шелохнулся, когда сталь пропорола его бурнус и тунику и ткнулась в живую плоть. Быстро темнело, словно солнце торопилось закатиться за стену; площадь перед воротами, еще минуту назад людная и шумная, пустела на глазах. Никто не обращал внимания на четверых всадников, нервно замерших в пятидесяти шагах от ворот.

– Что ж, – сказал Альтаир, – раз ты помнишь, о чем мы тогда говорили, может, вспомнишь еще кое-что...

– Не пытайся задурить мне мозги, – коротко сказал Рустам. – Брось поводья.

– Шимран, шимран... думай, шимран, пока голова на плечах. Не для того ли тебе она? Я думал, для этого, а не чтоб только склонять ее под сапог Ибрагима.

– Мне его надрезать, шимран-бей? – буднично осведомился Феррир, чуть сильнее напирая на клинок.

– Думай, шимран, – одними губами сказал ассасин.

И, внезапно рванувшись с места вперед, одним кувырком перелетел через холку коня и оказался на земле.

– Не дать ему уйти! Блокировать лошадьми! – крикнул Рустам, жалея, что они слишком далеко отъехали от ворот и он не может позвать на помощь Зериба. Феррир с Керимом ринулись выполнять приказ, сам Рустам поднял коня на дыбы, заставив забить копытами перед лицом беглеца, но тот без малейшего труда проскользнул под брюхом Рустамовой лошади и вырвался из оцепления. Шимран обернулся, ожидая услышать издевательский смех за спиной, – но вместо этого раздался предупреждающий окрик:

– Лучник на крыше! В укрытие!

«Да как ты смеешь держать меня за такого дурака?!» – мысленно взревел шимран Ибрагима-паши. Но Рустам иб-Керим, которому уже случалось драться бок о бок с человеком по имени Альтаир, не дал воли шимрану – и пригнулся к холке коня. Свист стрелы возле уха – такой знакомый – немедля доказал правильность этого выбора: смерть вновь миновала. Но радость уничтожил сдавленный вопль Феррира, валившегося из седла с той самой стрелой в груди, что предназначалась Рустаму.

Он услышал крики и топот от городских ворот – люди Зериба увидели, что происходит, и спешили ему на помощь. Сам Зериб что-то кричал и размахивал руками, и лицо его, еще пять минут назад такое приветливое, было бледным и каменным, как стена, которую он охранял.

– Рустам!

Он осадил лошадь, пятившуюся от несущихся на нее всадников, проводил взглядом тело Керима, тоже получившее стрелу и сползавшее из седла, и поискал взглядом источник крика.

– Рустам-бей! Быстрее! Туда!

Альтаир стоял на карнизе второго этажа ближайшего дома, придерживаясь за выступ крыши («О Аваррат, как он успел туда забраться?» – в изумлении подумал Рустам). Мраморный барельеф с изображением льва, вставшего на задние лапы, прикрывал его от стрел. Альтаир яростно махал руками, указывая куда-то вглубь лабиринта улочек ремесленного квартала, примыкавшего к площади.

– Скачи туда! Встретимся во дворце!

Рустам круто завернул коня и пришпорил его. «Еще немного, мой бедный. Еще совсем немного потерпи...» – думал он, низко пригибаясь к холке и уворачиваясь от стрел, мчавшихся ему вслед. Копыта коня перевернули телегу, груженную тыквами, поднялся грохот и гневный крик, быстро оставшийся позади. Мертвое тело кошки, привязанное к седлу, тяжело болталось и било Рустама по ноге, но он едва замечал это, проносясь знакомыми с детства улочками и закоулками города, тающего в подступившем мраке и ставшего вдруг совершенно чужим.

«Ассасин не станет повторять дважды то, в чем потерпел неудачу. Следующего нападения жди в городе, шимран-бей».

Так сказал ему Альтаир той ночью, когда они расставили все по своим местам. Рустам не знал, что сказал агент ассасинов Зерибу, раз тот, запоздало узнав в Рустаме человека, которого должно убить, без колебаний предпринял попытку сделать это. Впрочем, Рустам ведь знал, что ассасины не всегда убивают собственными руками – порой для этого куда проще использовать руки тех, кого жертва давно и хорошо знает. Но зачем, думал Рустам, пока копыта его коня грохотали по мостовой, зачем ассасинам теперь его убивать? Ради тела кошки? Нелепость... Альтаир?.. Еще большая нелепость – он сам бы давно освободился, если в хотел, к тому же Рустам ясно видел, что на этот раз стреляли и в него. И хотели убить всех. «Надеюсь, он ушел от них, как и я», – подумал Рустам – и поразился, осознав сущность этой мысли. В конце концов, что ему до этого раба? Этого безумно опасного, неуправляемого раба, который твердо намерен добраться до Ибрагима-паши? И что с того, что этот раб спас Рустама от клинков ассасинов и бесовских когтей...