Фрауке Шойнеманн - Генри Смарт и секрет золотого кубка [litres]

Ну ладно – почти полная. Конечно, по-прежнему слышится монотонное пение госпожи Урдман. И хрипы Зигфрида. Он здорово притворяется, если учесть, в какую прекрасную форму вернулись после атаки «ЛОКИ-9000» гвардейцы кардинала! Похоже, не больно-то они стойкие, германские герои.

– Скажите, вы ещё в своём уме – притащить её с собой?

Мы с нашей велорикшей действительно опять стоим у стойки для велосипедов около дворцового сада, но вместо того чтобы этому радоваться, Хильда рвёт и мечет. Однако д’Артаньян довольно невозмутимо переносит разразившуюся над его головой бурю – он даже зевает! Что ж, у человека и правда крепкие нервы!

Зигфрид тоже зевает: судя по всему, наша маленькая велосипедная прогулка окончательно разбудила его. Он озирается вокруг:

– Мы, что, уже вернулись?

– Именно, умник! – язвит Хильда.

Не обращая внимания на её колкое замечание, Зигфрид радостно хлопает в ладоши:

– Чудесно! Тогда в самолёт – и доставим кубок в Байройт. Посадка на Wotan Airways начинается через несколько минут!

Точно! Зигфрид ведь ещё ничего не знает про кубок.

– Э-э-э… кубок оказался вовсе не из золота нибелунгов, – просвещаю я его. – Поэтому мы вернули его на место. Иначе в настоящем он не сможет быть выставленным в Лувре, и кто знает, какие это вызвало бы последствия.

– Чё? – Зигфрид в замешательстве. – Какие последствия? Кубок был у вас, и вы его оставили там?!

– Зигфрид, послушай внимательно, – приступает к обстоятельному объяснению Хильда голосом очень терпеливой воспитательницы детского сада. – Он. Был. Не. Из. Золота нибелунгов. Понял?

– Ага. А почему?

– Клянусь Вотаном, мне-то откуда знать!

– Но вы же были абсолютно уверены! И теперь выходит, что мы мотались по Парижу напрасно? Это просто неслыханно! – Зигфрид рвёт на себе волосы – нет, скорее он убирает их со лба, что, как и прежде, выглядит очень самоуверенно и глупо.

Госпожа Урдман откашливается:

– Абсолютно уверена я не была. Этого я на себя не возьму. Я с самого начала говорила, что на это многое указывает, но точнее сказать не могу, пока не подержу кубок в руках.

– Супер! Значит, я болтаюсь туда-сюда во времени попусту! – Зигфрид театрально поводит рукой. Та ещё дива!

Вид у госпожи Урдман кислый, Хильда опять закатывает глаза, но молчит. Зато она снова принимается за д’Артаньяна:

– Возвращаясь к моему изначальному вопросу: как вы додумались до совершенно сумасшедшей идеи притащить эту девушку в настоящее? Что за безрассудство?! И зачем дали нам снотворное, а потом сбежали? Я требую объяснения!

Бережно прислонив Констанцию, всё ещё без сознания, к спинке сиденья, д’Артаньян поворачивается к Хильде:

– D’accord. Согласен. Я сознаюсь.

– Сознаётесь? В чём?

– В том, что обманул вас. Никакого золота нибелунгов не было. Не было никаких карликов. Никакого нападения. Всё это un grand théatre – большое представление, постановка.

– Что-что? – переспрашиваю я. – Что ещё за постановка?

– Ну, карлики в Лувре. Нападение. Ничего такого никогда не было. Я всё это выдумал лишь для того, чтобы выманить вас в Париж и отправиться с вами в прошлое.

У меня отвисает челюсть, да и Хильда так и стоит с открытым ртом. Всё выдумка?!

– Но… но… мы же видели карликов! Вы же показывали нам изображение.

– Фотошоп. Всё элементарно. Три клика – и снимки вторжения карликов в Лувр готовы. Я и сам поразился, как быстро справился. Ни вы, ни Вотан внимательнее не пригляделись. Моего слова оказалось достаточно. – Он ухмыляется, и мне ужасно хочется врезать ему как следует. Но специалист по таким видам взрыва эмоций однозначно Зигфрид, поэтому я, сжав кулаки, лишь тяжело вздыхаю.

– Но Лувр! Его ведь действительно закрывали! – С растерянным видом восклицает Хильда. – Мы же сами стояли у полицейского ограждения!

– Ну, это тоже оказалось на удивление лёгким делом. Мой добрый друг Атос, которого я попросил о помощи, отправился в Лувр, прямо в тот зал, где выставлен кубок. Просто поразительно, чего только не добьёшься, имея синий пиджак и поддельное удостоверение сотрудника. Например, можно дать указание смотрительнице, что ей следует обратиться в отдел кадров в другом конце Лувра, а ты подежуришь за неё. Только смотрительница ушла, Атос закрыл зал для посетителей и отключил камеры наблюдения. Затем он позвонил в полицию и сообщил, что укрылся в Лувре, захватив заложников. После этого они – большое им спасибо! – эвакуировав всех из здания, оцепили его, и Атос, забрав из витрины кубок, смог спокойно покинуть Лувр через один из наших потайных ходов. C’est tout. Вот и всё. Поэтому-то мой добрый Атос и опоздал немного к мясу по-бургундски.

– Поэтому-то Хугин с Мунином и не обнаружили никаких следов карликов, а полиция уж тем более, – прибавляю я. – Но зачем? К чему весь этот театр? Я никак не пойму, что это было!

– Я хотел, чтобы вы отправились со мной в прошлое. Через агентурную сеть я слышал о вашем успехе в Лондоне и поездке к Робин Гуду. Атос рассказал мне о вашем рейде. И тут меня осенило устроить всё так, будто карлики похитили этот кубок. Кубок времён Людовика Тринадцатого. Чтобы у вас появилась причина отправиться туда. А у меня – возможность сопровождать вас.

Госпожа Урдман всплёскивает руками:

– Я сразу почувствовала: эти разъезды не к добру. Мне нужно было отказаться. Нас ввели в заблуждение, и это оказалось несложно!

Хильда, скрестив руки на груди, сверлит д’Артаньяна злым взглядом:

– Ладно. Вы хотели попасть в прошлое. И выдумали всё это представление с Альберихом, золотом нибелунгов и карликами. Но я так и не поняла – зачем? Для чего вся эта белиберда?

Д’Артаньян делает глубокий вдох:

– L’amour. Любовь.

Последние слова слышатся лишь как хриплый шёпот. В некоторой склонности к драматизму французам не откажешь. Я понимаю, что ничего смешного тут нет, но не могу сдержать усмешки.

– Любовь?! И это единственная причина? Именно из-за этого вы непременно хотели попасть в прошлое? Из-за любви?!

Он кивает:

– Oui. Я должен был спасти любовь всей моей жизни. Я был в долгу перед ней.

Постепенно я начинаю понимать, что он имеет в виду. Или скорее – кого. Да это и так ясно. В общем, поэтому он девушку с собой и притащил.

– Речь о Констанции, да? Вы любите её, верно?

Он снова кивает:

– Да. О Констанции Бонасье. Впервые увидев её, я без памяти влюбился. Моё сердце принадлежит ей одной уже больше четырёхсот лет.

Госпожа Урдман вздыхает. Оттого ли, что считает это романтичным или д’Артаньяна – последним дураком, сказать трудно.

Но Хильда хочет знать подробности:

– Секундочку! Вы всё это устроили, чтобы забрать эту девушку в настоящее? Я правильно поняла?