Фрауке Шойнеманн - Генри Смарт и секрет золотого кубка [litres]

Зигфрид, действительно отпустив её руку, тоже встаёт со стула.

– Почему это? – спрашивает он.

– Я этого не хочу. Констанция ещё так молода и невинна, я должен защищать её. Она ещё ничего не знает о жизни.

– Но это же смешно. Ты что, сомневаешься в моих благородных намерениях? Я только хотел рассказать ей, какое значение имеет линия жизни на её ладони. Ведь я очень хорошо разбираюсь в таких вещах.

Предсказатель Зигфрид. Более глупой отговорки ему так быстро в голову не пришло. Д’Артаньян делает шаг к нему. О нет, только никаких ссор! И тем более никаких дуэлей! Похоже, о том же думает и Атос – он стучит вилкой по бокалу:

– Так, дорогие друзья, давайте не будем ссориться! Вместо этого поднимем бокалы. Я хочу выпить за красоту. За красоту Констанции Бонасье! – Он чокается со всеми, остальные мушкетёры и Зигфрид делают то же самое, а Хильда опять закатывает глаза.

– Куда это мы попали? – шепчет она мне. – Что за глупые мачо! Ужас! И почему все мужчины такие!

– Что значит «все»? – шепчу я в ответ. – Мой папа совсем не такой. И я уж точно таким никогда не стану.

Мы не успеваем продолжить спор, потому что ни с того ни с сего свет в гостиной «Посольства» начинает мигать и наконец полностью гаснет, даже свечи на столе потухли. Ну и дела! Что случилось?

А затем в одночасье поднимается ураган! И не в смысле сильный ветер, а в смысле ураганная атака. «Посольство» штурмуют карлики! Именно так, вы не ослышались! Входная дверь распахивается, и на нас с жуткими воплями бросается армия из тридцати карликов. Они примерно на голову ниже меня, с сильными волосатыми руками и довольно крупными ладонями, все в чёрном и с капюшонами на головах, так что лиц не разглядеть.

Внезапно они оказываются повсюду, тянут и дёргают нас – нет, на самом деле больше всех они теребят Констанцию! Отпихнув в сторону меня и Хильду, трое или четверо из них внезапно окружают бедную, совершенно оцепеневшую от ужаса Констанцию и явно пытаются вытащить её из дома.

– Констанция! – ревёт д’Артаньян. – Я спасу тебя! – Он яростно наносит удары во все стороны, хуком справа швыряет через стол двух карликов, и те, прокатившись вместе с миской зелёной фасоли по всей столешнице, с громким «бабах» приземляются на пол. Этот грохот вырывает Констанцию из шокового оцепенения. Набрав в лёгкие побольше воздуха, она кричит так громко и пронзительно, что ушам больно. Аййй!

Перестав издавать вой сирены, она тем не менее на удивление энергично вступает в бой: троим из четырёх окруживших её карликов она здорово наподдаёт по голове. Четвёртый на собственном опыте узнаёт, что значит «метание карлика с дальней дистанции», и очухивается в другом конце комнаты. Во даёт! Кто бы подумал, что столь хрупкое создание может отвешивать такие тумаки!

Карлики, очевидно, не подумали. Сейчас большинство из них, собравшись в кучку, похоже, размышляют, как всё же справиться с ситуацией. Судя по всему, на такое отчаянное сопротивление они не рассчитывали, и мы обязательно должны воспользоваться этой минутной растерянностью! И, снова распахнув дверь, я воплю:

– Живо! Уходим отсюда!

Зигфрид, с необычной для него находчивостью подхватив госпожу Урдман, лавирует с ней в толпе карликов. Хильда расчищает себе дорогу, нанося боксёрские удары, а д’Артаньян кидается к дверям, огрев двух особо настойчивых преследователей огромной сковородой. Так сказать, фирменный стейк, поданный лично шеф-поваром.

– За мной! – кричит он, когда все мы уже выскочили на улицу, и мчится что есть духу. Краем глаза я замечаю, что Арамис, Портос и Атос продолжают драться с карликами, обеспечивая нам некоторое преимущество во времени. И слава богу – потому что не могу сказать, что с огромным стейком и, по ощущению, парой килограммов картошки фри в желудке я стал проворнее. К тому же начинает колоть в боку. Другими словами, я далеко не в лучшей форме и рад, когда наш марафон заканчивается. За коваными воротами парка д’Артаньян ненадолго останавливается перевести дух, а затем, подав рукой знак следовать за ним, идёт дальше.

Все молчат. Мы идём по узкой дорожке парка мимо отдельных групп деревьев и клумб, вдалеке виднеется замок. Наконец мы сворачиваем в густую аллею, на другом конце которой находится огромный фонтан в виде храма с четырьмя большими колоннами и несколькими статуями. В чаше фонтана перед ними спокойно мог бы поместиться весь бассейн моей школы. На краю чаши стоят стулья, и мы падаем на них в полном изнеможении.

– Mon dieu, кажется, пронесло! – констатирует д’Артаньян. – А что это вообще было?

– Что за идиотский вопрос! – разъяряется Хильда. – Это были карлики. Самые настоящие гнусные карлики! И они точно знали, что ищут!

Я киваю:

– Да, я тоже так считаю. И они пришли явно не за тем, чтобы заглянуть в меню. Вопрос в одном: что они искали? Хорошо бы найти ответ как можно скорее, не думаю, что мушкетёры смогут долго сдерживать такую орду. Карлики наверняка скоро опять будут наступать нам на пятки.

– Ну, Люксембургский сад я знаю как свои пять пальцев. Здесь нам довольно легко удастся спрятаться, – успокаивает меня д’Артаньян. – Прежде, когда служил мушкетёром, я бывал здесь каждый день, тут много мест, где нас никто не найдёт. Например, за струями фонтана, – он указывает на храм, – есть помещение, о котором никто не знает, и там хватит места для всех нас.

– Всегда об этом мечтала! – язвит Хильда. – Оказаться зажатой на двух квадратных метрах с моим придурковатым племянником и французским пенсионером. Лучше не бывает. И всё-таки очень интересно: что карликам от нас надо? Если я правильно поняла, то карликов в Париже вообще не было и вы всё просто выдумали?

Д’Артаньян пожимает плечами:

– Понятия не имею, что здесь творится. Правда!

– Хм, и кубок мы с собой не забрали, – вслух рассуждаю я. – Ну, то есть если госпожа Урдман ошиблась и он всё-таки из золота нибелунгов. Ведь карликов интересует только золото нибелунгов.

Хильда закатывает глаза:

– Генри, проснись! У кого из нас тут при себе золото? Так, чисто случайно.

Констанция откашливается:

– У меня. У меня при себе золото, мадемуазель.

Констанция достаёт из кармана юбки маленький перевязанный шнурком тряпичный свёрток и молча развязывает его – это футляр для драгоценностей, а в нём четырнадцать золотых, украшенных бриллиантами подвесок!

Хильда с Зигфридом смотрят, ничего не понимая, Д’Артаньян же судорожно ловит ртом воздух, и это не может означать ничего хорошего!

– Бриллиантовые подвески королевы! О нет! – громко восклицает он.

Констанция кивает:

– Да, я как раз собиралась отнести их в ларец для драгоценностей её величества. Я помогала ей переодеваться после бала-маскарада. Ей нездоровилось, и она не стала задерживаться на балу. Я проводила её величество в спальные покои и ушла с украшениями – и тут вдруг у меня потемнело в глазах. И дальше я знаю только, что проснулась в этой странной таверне. Я уже и забыла, что подвески по-прежнему у меня.