Джеральд Бром - Косиног. История о колдовстве [litres]

Капитан Мур вскинул кверху ладонь.

– А что скажешь на это ты, Абита?

– Скажу, что Уоллес Уильямс без позволения вторгся на мою ферму, напал на меня и сломал мне ногу. Как всем известно, пчел я на ферме держу, и немало, а Уоллес, набросившийся на меня, растревожил их. В этом все и дело.

– Тогда отчего же они в тот день, кроме Уоллеса, никого больше не ужалили? – спросил Ансель. – Мы с юным Исааком были совсем рядом, однако нас ни одна пчела не тронула.

– Не знаю. Зато, как и многие в этом зале, прекрасно знаю, что Уоллес пытался наложить лапу на мою землю. Что ради моей собственности он сжег мой урожай кукурузы и хлев. Разве его побуждения не играют никакой роли в выдвинутых им против меня обвинениях? Не стоит ли, помня о его поползновениях разорить меня, приглядеться к его россказням повнимательнее?

– Судим мы тут не Уоллеса, женщина! – рявкнул Ансель. – Он колдовских чар не творил и с присланным Сатаной фамильяром ни о чем не сговаривался! Все это твои проделки! Твои!

– Неправда!!!

Ансель, круто развернувшись, шагнул к своему столу, схватил мешок и вывалил из него все оставшееся содержимое – несколько свернутых трубкой листочков пергамента, около дюжины ладанок и несколько крохотных, с палец, идолов. Зачерпнув рукой в перчатке горсть талисманов, он показал их всем, а затем сунул под нос Абите.

– Твоя работа?

– Моя.

– А не рук Дьявола?

– Нет. Все это – обычные талисманы, на счастье. Каждый изготовлен с молитвами Господу. Многие из собравшихся делают точно такие же.

Подойдя к шестерке девиц и женщин в первом ряду, Ансель протянул амулеты им. Все они дружно втянули головы в плечи.

– Черити, не могла бы ты подержать это?

Черити, глядя на Анселя, побледнела, как смерть.

– Прошу вас, сэр, не заставляйте меня снова к ним прикасаться!

– Джейн, Мэри, Ребекка, Хелен, Лидия, не подержит ли их кто-то из вас?

Все пять, прижав руки к груди, замотали головами и подержать амулеты отказались наотрез.

– Нет? Отчего же? Отчего вы так боитесь простых амулетов на счастье?

– Оттого, что они жгутся! – выкрикнула Черити.

– Да, верно! Верно! – подхватили прочие женщины и девицы. – Жгутся огнем!

– И это, ваша честь, – обратился Ансель к судье, – вовсе не преувеличение. Едва все узнали о том, что Абита состоит в сношениях с Дьяволом, едва ее черное колдовство развеялось, все эти амулеты тут же, одновременно, обожгли тела невинных жертв, что сидят здесь, перед вами. Не одной – всех разом! На глазах множества очевидцев. Что же, спрашивается, могло стать тому причиной? Что могло в один миг поразить шесть честных, набожных наших единоверок, если не ведовство высочайшего разбора?

– Абита, – провозгласил капитан Мур, – если все это, как ты утверждаешь, безобидные талисманы на счастье, отчего они начали жечься?

Абита решительно покачала головой.

– Никого они не обожгли. Они просто так говорят, потому что боятся. Боятся обвинений в том, что со мною якшаются. Боятся признать, что сами выпрашивали у меня амулеты. В этом и вся причина.

– Неправда! – крикнула Черити, непреклонно замотав головой. – Неправда! Врет она! Врет!!!

– Да, да, неправда! – испуганно заозиравшись, подхватили остальные.

– Все эти женщины и девицы присягнули в том перед Господом, – объявил Ансель, встряхнув над головой поднятым со стола листом пергамента. – И рассказали, как ты искушала, совращала их с пути истинного несбыточными посулами, как хитростью вовлекла их в дьявольское колдовство!

– Да! – взвизгнула Черити Уильямс. – Да, так все и было, клянусь! Она говорила со мной, шептала мне на ухо по ночам, пока я спала! Клянусь в этом, клянусь!

– Да, верно! – вскричала и Мэри. – Во сне мне являлась!

Все шесть истово закивали, комкая юбки и заламывая руки.

Глядя на них, Абита презрительно усмехнулась.

– А я клянусь перед Господом, что никогда в жизни не занималась никаким дьявольским колдовством.

– Вот как? А это что же?

Выхватив из кучи амулетов на столе свернутый в трубку пергамент, Ансель развернул его и показал всему залу. В зале заахали. Женщины поспешно прикрыли ладонями глаза детей.

То был один из рисунков Эдварда – самый последний, портрет обнаженной Абиты.

Казалось, Абиту без пощады ударили под вздох. Невольно прижав ладонь к губам, она едва сумела сдержать слезы.

– Что это, если не дьявольское колдовство? Вот доказательство тому, что ты обворожила Эдварда, соблазняла его своими женскими прелестями! Поглядите внимательней, все поглядите, все! Убедитесь: сие богохульство начертано поверх слов, писанных рукою родного отца Эдварда… поверх его размышлений о праведности, ни больше ни меньше! Спрашивается, кто, кроме ведьмы, сумеет подвигнуть человека на этакий богохульный поступок? Она обрекла душу бедного Эдварда на вечные муки! Отдала его в лапы хозяина своего, Сатаны!

– Святотатство! – крикнул кто-то из зала.

– Вздернуть ее! На костер ведьму! – громогласно подхватили все остальные.

Судья Уотсон забарабанил по столу молотком, но толпа в зале не унималась, пока Ансель, подняв руку, не заорал:

– Это еще не все!!!

Собравшиеся мало-помалу утихли.

Ансель, отложив рисунок, подошел к Абите.

– Готова ли ты сию минуту, не сходя с места поклясться в том, что не якшалась с прислужником Дьявола?

Не зная, что и сказать, Абита в изумлении подняла брови. К чему он клонит? На ум ей приходил только Самсон. Неужто Ансель и о Самсоне как-то пронюхать сумел?

Ансель кивнул уполномоченному Харлоу. Тот вынес вперед птичью клетку, накрытую куском полотна, поставил ее на стол, и Ансель сдернул с клетки тряпицу.

В тесной клетке сидел кот Абиты. Охваченный ужасом, зверек сгорбился, сжался в комок, беспокойно косил из стороны в сторону единственным глазом.

– Ох, Бука! – вскрикнула Абита. – Бука, бедный ты мой…

– Не смей произносить здесь подобных имен! – рыкнул на нее Ансель. – Так зовут известного демона!

– Так зовут обычного эльфа из сказок. А это… это всего-навсего обычный кот, недоумок!

Судья Уотсон грохнул по столу молотком.

– Не смей поминать в этих стенах имен любых демонов, не то тебе заткнут глотку кляпом. Понятно?

Однако Абита не ответила, только смотрела, смотрела на Буку. В эту минуту ей хотелось лишь одного – выпустить перепуганного кота на волю.

– Этот злокозненный зверь, ваша честь, и есть дух-фамильяр, коего Уоллес, Исаак и я видели шепчущимся с Абитой и творящим с ней чары.

– Это всего-навсего кот, – покачав головой, возразила Абита. – Милый, несчастный кот. Ничего более.

– Матушка Диббл, – повысил голос Ансель, – прошу, поднимитесь.

Гуди Диббл поднялась со скамьи.

– Гуди Диббл, верно ли, что этого самого зверя на ваших глазах загрызла свора саттонских псов?