Роберт Сальваторе - Предел не положен

Гнев Далии иссякал по мере его рассказа, и руки постепенно сползли на бедра.

– Я пришел сюда только потому, что надеялся найти тебя или Энтрери, – сказал в заключение Реджис. – Я не знаю, каким лордам можно доверять, а неверно сказанное слово может привести к катастрофе.

Далия кивнула. Она знала, что хафлинг все сделал правильно и проявил достаточную осторожность.

– Никому ничего не говори, – предостерегла его Далия. – Возвращайся на бал и развлекайся, как сможешь, но без одурманивающих напитков и дыма!

– Я принял соответствующие меры, леди, – лукаво улыбнувшись, сказал он.

А потом, повинуясь импульсу, прошептал: «За любовь к розовым жемчужинам», что являлось ключом к его поясной сумке, на самом деле бывшей внепространственным карманом. Он запустил руку внутрь и извлек один флакон, потом второй.

– Это защитит тебя от отравления даже алкоголем или другими ядовитыми веществами, – пояснил он, передавая склянку Далии. – А это… – Он озорно усмехнулся, поднял флакон и качнул его, демонстрируя розовое яйцо, плавающее в прозрачной пурпурной жидкости. – Это позволит прочитать чужие мысли, особенно того, кто выпил лишнего. – Этот пузырек он тоже передал ей. – Ты сможешь найти им применение, хотя, уловить мысли любого мужчины, с которым ты разговариваешь, ты сумеешь и без посторонней помощи.

– Играешь на моем тщеславии?! – воскликнула Далия. – Очень мило.

– Констатирую истину, и не делай вид, что она тебе неизвестна, как и способ ее использования, – ответил Реджис, а когда Далия приподняла бровь, он вполне искренне добавил: – Я и сам поступаю так же, и моя любимая жена Доннола тоже.

Эти слова наконец вызвали смех.

Далия оглянулась по сторонам, и, хотя они находились в закрытой комнате, и вокруг никого быть не могло, нагнулась к хафлингу и прошептала адрес.

– Это в Южном квартале, – пояснила она. – Сегодня, после полуночи. И будь осторожен по дороге. Было бы лучше, если бы ты остался жив.

Реджис кивнул, потом закрыл глаза и молча повторил адрес, чтобы лучше запомнить, точь-в-точь как его учили в Морада Тополино в Агларонде, где оставленные записки означали виселицу для воров.

Он открыл глаза, но Далии рядом уже не было: она вернулась на бал.

Хафлинг пожал плечами и последовал за ней. Ему предстояло убить несколько часов, так что можно было повеселиться и заодно что-нибудь узнать.

– Ты проснулся.

– Да, можно сказать и так. Хотелось бы уже не просыпаться.

Звук собственного голоса, дрожащего и прерывающегося, напомнил Атрогейту о его плачевном состоянии: когда каждый сустав словно пронзен колом, как будто его кожу сначала содрали, а потом натянули обратно, но под нее забилась целая стая жалящих насекомых. Ему было невыносимо жарко и невыносимо холодно в то же время, а одна только мысль о еде вызывала приступ тошноты.

– Скоро у меня будет больше заклинаний для облегчения твоей боли, – пообещала Ивоннель.

Дворф с огромным усилием приподнялся на локте и посмотрел по сторонам. Он все еще лежал на магическом диске и двигался вслед за Ивоннель, медленно шагавшей по дороге с пони Реджиса. Вода виднелась слева, и Атрогейт понял, что они направляются на север.

– Все еще на побережье? – спросил он и опять лег плашмя, потому что от взгляда на движущуюся под диском дорогу забурлило в животе. Прошло немало времени, пока он справился с этим ощущением и сумел добавить: – Думал, мы повернем вглубь к холмам Крагс и Гаунтлгриму.

– Этот район окружают демоны, – ответила Ивоннель. – Там мы ничего хорошего не сможем сделать, тем более пока ты в таком состоянии.

– Ба!

Он почувствовал, что диск остановился. Потом над ним нависла Ивоннель.

– Милый Атрогейт, я предупреждаю тебя, что ты еще не излечился, не говоря уж о полном восстановлении, – сказала она. – Я делаю все, что в моих силах, и, конечно, буду продолжать это делать, но не думай, что твоя жизнь гарантирована.

– Отлично, – пробормотал он, как только осознал смысл сложной и не совсем определенной фразы.

Ивоннель схватила его за ворот и заставила посмотреть ей в лицо.

– Я могла оставить тебя умирать, – спокойно заявила она, – если бы верила, что ты действительно хочешь умереть, или в то, что твое тогдашнее стремление к гибели не вызвано только лишь утратой той, кого ты любил.

– Ба, да что ты можешь знать?! – воскликнул дворф.

– Больше, чем ты можешь себе представить, – ответила женщина-дроу. – Ты считаешь меня молодой, но мои воспоминания длиннее, чем у самого старого существа, какого ты когда-либо видел. На тысячу лет длиннее, чем у Джарлакса.

Атрогейт хмыкнул.

– Смотри на меня, дворф, – потребовала Ивоннель, не повышая голоса, и он повиновался, хотя и не сумел изменить хмурого выражения на своем лице. – Твоя боль мне понятна. Я испытывала такую боль не один раз.

К своему удивлению, Атрогейт ей поверил.

– Она навсегда останется с тобой, но обязательно уменьшится и будет уменьшаться быстрее, если ты будешь бороться с ней так, как того требует долг перед твоей возлюбленной Амброй.

– Так ты думаешь, что знакома с ней?

– Хотела бы, – искренне призналась она. – Хотя я знаю о ней. Я слышала, что о ней говорят другие. Я знаю, что ты о ней рассказал. Амбра не ведает страха, и если бы сейчас она была здесь, а Атрогейт был убит…

– Если бы так!

Ивоннель улыбнулась и кивнула, понимая его порыв.

– Она сказала бы то же самое, – заверила она.

Слова достигли цели. Атрогейт ничего не мог возразить.

– И я уверена, она вырвалась бы из сумрачной тени, чтобы почтить память Атрогейта. Она, если действительно такая, как говоришь ты и все остальные, приняла бы мою помощь и боролась бы за жизнь, чтобы хоть так причинить боль тем, кто забрал у нее тебя.

Атрогейту нечего было ответить. Умная женщина, подумалось ему. Надо же, так обернуть против него его собственные слова!

Ивоннель наклонилась к нему совсем близко.

– Я хочу сделать тебя снова здоровым и сильным, – прошептала она. – А если уж ты так утвердился в мысли о собственной смерти, не бойся наказать чудовищ, отнявших твою возлюбленную.

– Да, девочка, это отличный довод.

– И я буду здесь, рядом с тобой, Атрогейт. Ну, что скажешь? За Амбер Гристл О’Мол из адбарских О’Молов?

Дворф широко и искренне улыбнулся, а потом Ивоннель начала читать заклинание, наводящее волны исцеляющего тепла, и он закрыл глаза, все глубже и глубже погружаясь в глубокий сон.

– Мы живем в этом проклятом городе почти все время с тех пор, как я вернулся из Подземья, – сказал Реджису Артемис Энтрери, когда поздней ночью хафлинг присоединился к нему и Далии в апартаментах на юге Глубоководья. – И ни один из нас знать не знает, кто здесь друг, а кто враг.