Виктория Авеярд - Разрушенный трон [litres]

– Так же, как Корвиум, – выдыхаю я.

– Нам меньше защищать, им – меньше отвоевывать. – Ее голос резкий, слова – ножи, которыми она мечет во все стороны. – К тому же стало на один памятник убийствам Серебряными Красных меньше.

Фарли всегда была атакующим псом Алой гвардии, и сегодня она хорошо играет свою роль. Красные члены моей делегации смотрит на нее с гордостью. Серебряные покинули бы комнату в знак протеста, если бы могли это сделать.

– Позвольте напомнить. В составе делегации Монфора также присутствуют Серебряные. – И снова моя бабушка съедает приманку Фарли, сгорая от желания устроить ссору. Она машет морщинистой рукой в сторону стола премьера и брата и сестры со стальными волосами, сидящих позади него.

Эванжелина и Птолемус выглядят так же, как и в день отречения – оба прячут свою нервозность за маской холодной отстраненности. Оба одеты в зеленое с металлической окантовкой – железо в наряде Эванжелины, хром в костюме ее брата.

Сидящий перед ними депутат Радис сдвигается, чтобы скрыть отпрысков Дома Самос из поля зрения. Он барабанит длинными пальцами по столу. Один уголок его рта приподнимается в дикой улыбке, обнажая блестящие зубы.

– И мы доказали преданность нашей Республике, Анабель, – тихо говорит он. Два года назад этот человек был членом королевской семьи. Он тоже отбросил свою корону, как и многие из присутствующих здесь. – Все вы сейчас делаете то же самое.

Под столом я сжимаю руку в кулак. Ногти впиваются в ладони. Хватит с меня этих пререканий. Это не более чем бесполезная трата времени и энергии.

– Прошу прощения, – выпаливаю я, поднимаясь со своего места, не давая Радису и моей бабушке возможности и вправду начать обсуждать масштабы жертвы, принесенной Серебряными. Это меньшее, что я могу сделать. – Я знаю, что это не входит в повестку дня, но наше время ограничено, так что, я думаю, нам нужно сосредоточиться на текущем вопросе.

Радис смотрит на меня с усмешкой. Пустяк по сравнению с тем, к чему я привык.

– И что же это за вопрос, офицер Калор?

Если он использовал обращение в попытке меня уязвить, ему, безусловно, это не удалось.

«Лучше вашего величества ».

Под его пристальным взглядом я выпрямляюсь в полный рост. От меня больше пользы на поле боя или на тренировочном ринге, но мне не привыкать выступать перед переполненной аудиторией.

– Монфор хорошо защищен; Алая гвардия мобильна и готова к бою. В настоящее время самым слабым звеном в этом союзе являются Штаты Норты. Мы прикладываем все возможные усилия, чтобы восстановиться, но даже при самых благоприятных обстоятельствах на это уйдут годы. Вы это знаете, – говорю я, мягко указывая на делегацию Монфора. – Вы уже через это прошли и хорошо справились с этой задачей.

Премьер кивает.

– Всегда есть что улучшить, но – да, мы сделали все возможное, чтобы построить Республику.

Дэвидсон разумный человек и друг Джулиана. Если кто и поймет наше тяжелое положение, так это он.

– Мы пытаемся сделать это, понимая, что над нашими головами висит меч, – огрызаюсь я. Даже здесь, в этой библиотеке, я чувствую надвигающуюся угрозу новой войны. Она дышит мне в затылок, как призрак. – Озёрный край перегруппировывает свои силы, королевы-нимфы вернутся, и когда это произойдет, они увидят, что жители этой страны едва могут себя прокормить, не говоря уже о том, чтобы вести военные действия в зимнее время.

Дэвидсон не глядя роется в своих бумагах и вытаскивает страницу, которую я не могу прочитать с такого расстояния. Он, кажется, не удивлен.

– У вас есть предложения?

У меня их даже слишком много. Они проносятся в голове со скоростью пулеметной очереди.

– Нам нужна быстрая стабилизация нашей экономики, национальной казны…

– Чьей национальной казны? Вашего брата?

Я делаю все, что в моих силах, чтобы сдержаться и сохранить спокойное и беспристрастное выражение лица. Мне все еще больно из-за брата, которого я потерял. На противоположном конце комнаты Мэра ерзает на стуле, ее взгляд устремлен вдаль.

– Моей страны, – сухо отвечаю я. При каком бы дворе ни вырос Радис, этикет там был не такой строгий, как при моем. – Все, что все еще находится в хранилищах Археона, теперь принадлежит нашему народу.

Командующий генерал Алой гвардии, Барабанщик, недобро смеется. Его дородное лицо краснеет от напряжения.

– Значит, вы справедливо распределяли его среди Красных, как мило.

Я стискиваю челюсти.

– Мы использовали эти средства для восстановления…

– Серебряных городов, – бормочет Барабанщик себе под нос, даже несмотря на то, что я продолжаю говорить.

– …а также чтобы повысить заработную плату, улучшить условия жизни Красных, улучшить условия в городах техов, сохранить урожай…

Генерал Лебедь смотрит на меня поверх сложенных домиком рук и натянуто улыбается.

– Тогда, похоже, у вас все хорошо.

Мне требуется вся моя сдержанность, чтобы не рассмеяться ей в лицо.

– Мы собираемся регулировать цены на территории всех штатов, чтобы избежать повышения цен на продовольствие и другие ресурсы…

Голос, который раздается в следующую секунду, знаком мне слишком хорошо. Он звучит для меня как гром среди ясного неба.

– Производством которых занимаются Красные, которые теперь полностью контролируют процесс. Фермеры. Рабочие фабрик.

Мэра крепко, почти до боли, скрещивает руки на груди, пытаясь защититься от пристального взгляда каждого присутствующего в комнате. Она не любит это. Никогда не любила. Даже несмотря на то, что это хорошо ей дается. Но она никогда не отступает. Мне кажется, что мы с ней одновременно очень близко и очень, очень далеко.

Я не могу быстро отреагировать на ее слова и придумать достойный ответ.

Слева от меня один из Серебряных говорит вместо меня. У Велле, бывшего губернатора, голос как мед, слишком сладкий и липкий.

– Инструменты, которыми они пользуются, принадлежат другим людям, мисс Бэрроу, – говорит он с поразительным самодовольством.

Мэра отвечает без колебаний.

– Они могут их использовать, – огрызается она. Этот человек правил деревней, в которой она жила, и всей землей, которую она когда-либо знала. – Что еще? – добавляет она, бросая на меня воинственный взгляд.

Мы с ней как будто снова спаррингуем. И, честно говоря, это приводит меня в восторг.

– Богатство Серебряных семей дворян…

– Должно быть использовано, чтобы возделывать поля, – снова огрызается она, но я почти не возражаю. Я готов вынести все это, лишь бы снова слышать ее голос и говорить с ней. С приливом тепла я понимаю, что это наш первый разговор за последние несколько месяцев. Даже если я едва могу вставить хоть слово. – Эти деньги были заработаны тяжким трудом многих поколений Красных рабочих. Десятков поколений.