Антон Пешкин - Голый край [СИ]

Люди вокруг разом радостно закричали. Женщины, старики и даже жена старосты бросились к моим ногам. Кто-то даже стал целовать босые пальцы, и от щекотки я звонко засмеялась.

В толпе людей я увидела Хьялдура. Даже он был в шоке от этой ситуации. Расталкивая людей вокруг, он быстро пробрался ко мне и усадил себе на плечи.

— Скажи им, Майя! — засмеялся он. — Скажи им!

Я сразу поняла что он имеет в виду.

— Эта зима не принесет с собой смерть! — весело крикнула я, и люди снова радостно закричали.

К вечеру начался праздник.

Те, у кого воины успели забрать зерно, вернули то, что принадлежит им, и в итоге выяснилось, что эти идиоты даже оставили здесь один лишний мешок.

Вся деревня, как и на мой день рождения, притащила к нашему с родителями дому столы и стулья, недалеко на пустыре развели огромный костер, и начался самый настоящий пир. На этом празднике жизни выпивала даже казавшаяся мне интеллигентной женщиной жена старейшины. К тому времени, как наступила темнота, многие были в стельку пьяны и абсолютно все были настолько сыты, что не могли встать с насиженных мест.

Один только порядком пьяный старик все играл и играл на тагельхарпе, и с каждым часом у него лопались одна за другой струны, сделанные из растительных волокон.

Когда взошла бледно-голубая луна этого странного мира, люди наконец стали расходиться по домам. Шатаясь от выпитого, рыгая от съеденного, деревня наконец уснула. Мама же не позволила мне лечь на свою кроватку и вместо этого положила рядом с собой, крепко обнимая и рыдая от счастья. Сентиментальность в ней, конечно, сильнейшее качество, однако вскоре волосы у меня стали настолько мокрыми от слез, что я не выдержала и, поцеловав маму напоследок, улеглась в свою кроватку.

А цветок был очень кислым.

Наконец-таки, впервые за долгое время деревня не голодала. А когда люди сыты, они способны добыть еще больше еды. Этой зимой не было проблем ни с мясом, ни с рыбой, и при этом мастера успевали даже выпарить из морской воды немного соли, большую часть которой подарили моей маме.

Приятно было видеть, что деревня по-настоящему жива. Целыми днями на улицах слышались звонкие детские голоса, смех и шутки взрослых, и иногда веселая музыка.

И впервые за долгое время все ждали мужчин не потому, что они спасут всех от голода, а потому, что по ним действительно скучали. К сожалению, их возвращение стало довольно мрачным событием…

Только завидев на горизонте знакомый корабль, какая-то неизвестная мне девушка пробежала всю деревню, громко и радостно крича об этом. Вскоре все мы вышли наружу из своих домов в ожидании вернувшихся из долгого похода отцов и мужей.

Со скалистой тропы медленно спускались один за другим они, наши бравые воины и грабители. Однако не было слышно радостных возгласов, а на лицах вернувшихся застыло выражение печали, скорби и разбитости. По тропе поднялось всего двенадцать человек из тридцати шести. Остальных везли на небольшой телеге.

Покойные лежали друг на друге с застывшим выражением ужаса на лицах. Кожа их была белее снега вокруг, а волосы наоборот, казалось, потемнели. Никто не говорил ни слова, потому что все, что сейчас можно было сказать, было и так понятно. Это была самая настоящая трагедия, и такого явно не случалось уже давно.

К нашему дому медленно подошел отец с огромной, только начавшей заживать раной на голове, от лба и до макушки. Светлые волосы спутались, из толстой косы торчали безобразные пряди и волоски.

— Ты жив… — чуть дыша произнесла мать и кинулась в объятия мужа.

— Мы ничего не смогли привезти, Хельга… — вздохнул отец и обнял ее в ответ. Таким убитым я не видела его еще никогда. — Там были люди, с ног до головы покрытые в закатный металл, с длинными копьями и…

— Ничего, ничего, Борт… Все хорошо, у нас много еды в этом году, Майя…

Но не успела мать договорить, как ко мне кинулась разъяренная женщина. Глаза ее были красными от злости и слез, а в руке она сжимала палку.

— Это все она! — завопила женщина и кинулась на меня.

Я не успела даже прикрыть лицо руками, но мой отец вовремя встал передо мной и принял на себя удар.

— Что ты творишь?! Ты сошла с ума?! Она же всего лишь ребенок! — закричал на нее мой отец и вырвал палку из ее рук, отбросив ее куда подальше.

— Этот ребенок навлек на нас беду! Она виновата, что столько из вас погибло!

— Да что ты несешь, форр фан да?!

— Она лгунья! Она обманула ярла! Духи наказали нас за ложь твоей дочери!

Отец не нашелся, что ответить, и лишь непонимающе взглянул на меня. Я лишь с ужасом смотрела то ему в глаза, то на напавшую женщину.

— Она разгневала духов! — послышался выкрик из толпы.

— Духи услышали ложь девочки! Они наказали нас!

— Это она виновата!

Отец быстрым, резким движением схватил меня и мать за руки и потащил домой, прочь от разгневанной толпы. Когда дверь захлопнулась, последнее, что я увидела — лицо Хьялдура, стоящего на небольшом холме поодаль. Его голубые глаза с грустью смотрели на меня, а я лишь прошептала:

— Помоги, учитель…

Мы забаррикадировали дверь в дом от разъяренной толпы. Через щель в окне я видела десятки лиц, гримас, наполненных яростью и скорбью. Что удивительно, на защиту меня и моих родителей встали вернувшиеся с похода воины, и по сути именно они трясли оружием перед теми, кого я спасла от голодной смерти, и не давали им ворваться в наш дом.

Хьялдур стал прорываться через толпу, но его пропускали с трудом даже несмотря на его высокий по меркам нашей деревни статус. Люди вокруг просто ничего не видели и не слышали, настолько они хотели мести. Вот только мстить надо не мне, а тем, кто по факту убивал наших сородичей. Но что я, маленькая девочка могла им внушить? Несмотря на то, что все уважали мой интеллект, сейчас все это будто бы улетучилось.

— Лгунья! — то и дело раздавались крики в толпе.

Ну и что? И что, мать вашу?!

— Всем отойти от дома! — крикнул Хьялдур, встав между воинами у нашего порога и толпой жителей деревни. — Всем отойти! Я сказал отойти!

Еще какое-то время они пытались прорваться в наш дом, однако перед лицом друида мало кто мог вести себя так нахально. Как-никак, это именно он был для этих людей связующим звеном между ними и духами, именно он общался с потусторонними существами и, в конце концов, лечил больных. Его авторитет никто бы не посмел оспорить, даже, наверное, староста.

— Теперь вы все будете слушать меня! — снова закричал на людей Хьялдур. От его тона стало жутковато даже мне. — Меня! А я буду молвить от лица духов нашего края!

Толпа притихла, все молча стали ожидать приговора. Хьялдур обернулся и жестом приказал воинам отойти от двери и встать рядом с остальными. Они переглянулись между собой, но подчинились и отошли от двери.