Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Зазвучали тагельхарпы и флейты — скальды начали свою праздничную песнь. Люди ярла вокруг засуетились, вынося во двор длинные столы и стулья, а его рабыни выносили одно за другим множество блюд. Здесь были даже те, что я раньше никогда не видела — красные плоды, выглядящие как маленькие арбузы, жаренные тушки невиданных животных, ароматные специи. Последним, уже с помощью мужчин, вынесли зажаренного целиком турна.

Самые важные из гостей рассаживались по своим местам за столом, а во главе стола сидела я и Куанникт, прямо напротив ярла. Люди кричали, радовались и смеялись. Они поздравляли нас и в особенности именно меня. Начался пир и праздник, и только мне одной за этим столом было мерзко от всех тех яств, что здесь были.

Праздник продолжался весь день до глубокой ночи, когда над городом нависла полная луна. Весь день звучала музыка, не прекращались пляски и прыжки через костры. Но сколько бы не упрашивали меня потанцевать молодые парни города, я отказывала всем и каждому. Кунникт же и не пытался пригласить меня.

— Красное яблоко! — закричал кто-то из толпы.

— Красное яблоко! Красное яблоко!!! — подхватили остальные.

Ярл ухмыльнулся, глядя на меня, и издевательски поднял глиняный бокал с брагой.

Кунникт медленно встал и прежде, чем я успела что-либо сказать, без особых усилий поднял меня на руки.

Люди вокруг аплодировали, пока он нес меня вверх по склону к нашему общему дому. Было настоящим чудом то, как быстро справились горожане с его постройкой. Все они все еще думали, что поступили правильно и сделали мне приятно. Все они думали, что так они возвращают свой долг за спасение детей.

Кунникт распахнул дверь и занес меня в темный, холодный дом. Аккуратно положив меня на кровать, он затем запер дверь на засов.

— Почему ты не раздеваешься? — спросил он наконец.

И это было первым, что я услышала от своего мужа.

— Папа сказал, что должна быть первая брачная ночь, — странным тоном произнес он, и я уловила в его голосе нотки того, о чем меня предупреждали раньше.

Он был странно, не так как все сложен, да и его безэмоциональное лицо казалось мне... Неправильным. Но лишь услышав его голос, я поняла, что он действительно отличается от других. В его глазах не было блеска, не было ни намека на интеллект, присущий людям его возраста. Кунникт был ребенком в теле взрослого, и для него самого все это было дикостью.

Сдерживаясь, чтобы не расплакаться, я яростно покачала головой, прикрывая руками свое тело, несмотря на то, что я все еще была одета. Я не хочу, чтобы он касался меня. Не хочу всего этого, не хочу!

— Почему ты плачешь? — непонимающе произнес он. — Тебя обидели?

Чувствуя, как по щекам бегут горячие слезы, я кивнула ему в ответ, содрогаясь всем телом от плача.

— Тебя мой папа обидел?

Я снова кивнула.

— Папа всех обижает.

Кунникт подошел к кровати и присел на край. Я инстинктивно отпрянула от него, отползая дальше, но он протянул руку и неловко погладил меня по голове.

— Я тебя не обижу, — сказал он. — И я не хочу слушать то, что сказал папа.

— Т-то есть?.. — сквозь слезы перепросила я его.

— Не надо первую ночь, если ты обидишься, — Кунникт сжал руку в кулак. — Я ему не дам тебя обижать, обещаю.

Я слабо улыбнулась ему, чувствуя, как начинаю задыхаться от слез. В каком мире я живу, если единственный человек, бескорыстно желающий защитить меня в этом городе... Такой вот? Почему только недоразвитый мужчина готов творить добро ради других, не требуя ничего взамен?

С этими мыслями я медленно легла на кровать, сжимая в руке сплетенный из моих волос оберег и содрогаясь от беззвучного плача. От холода и от страха я невольно сжалась всем телом, сворачиваясь в позу эмбриона, пока Кунникт, мой муж, разводил огонь в очаге.

— Только не плачь больше, хорошо?

Утром я проснулась от стука в дверь. Кунникт уже не спал и открыл ее, впуская внутрь своего отца.

— Красное яблоко, сынок, красное яблоко, — Дургальф широко улыбнулся, потирая руки. — Все уже собрались снаружи, пора вывешивать простынь!

— Уйди, папа, — тихо ответил Кунникт, сжав кулаки.

— Так... — протянул, нахмурившись, ярл. — Почему она одета? Почему ты одет? Кунникт, я же тебе объяснял...

— Уйди! — проревел Кунникт и с силой ударил огромным кулаком по столешнице. — Ты ее обижал, она не хочет тебя видеть!

— Кунникт! — прошипел ярл, а затем положил руку ему на плечо, оглядываясь на улицу. — Сынок, что случилось? Что она тебе наговорила, а? Вы должны были провести эту ночь вместе, форр фан да!

Пока они разговаривали, повернувшись ко мне спиной, я тихо сползла с кровати, пытаясь выцепить взглядом хоть что-нибудь в комнате, за чем я могла бы спрятаться. Но, к сожалению, кроме очага, выложенного камнем, стола с двумя стульями и широкой кровати здесь ничего не было.

— Уйди, тебе же сказали! — не найдя лучшего варианта, воскликнула я. — Ничего не было!

— Ах, не было?! — вскипел Дургальф, краснея в лице. — Не было, значит?!

Старик сжал руки в кулаки с такой силой, что его пальцы и костяшки побелели, но Кунникт тут же встал между нами, загородив меня. Будь его отец помоложе хотя бы лет на десять, они еще могли потягаться в силе, однако сейчас было понятно, что в теле моего мужа куда больше мощи.

— Кунникт, прочь с дороги! — воскликнул ярл. — Прочь, девку надо воспитать!

— Уйди от Майи! — яростно взревел Кунникт.

Резким ударом под дых он заставил отца застонать и согнуться пополам. Старик не мог сейчас даже нормально вздохнуть, и этого ему хватило, чтобы понять серьезность своего сына и медленно отойти на пару шагов назад, к двери.

— Ты ее обижаешь! — продолжать кричать его сын. — Ты напугал ее!

— Ты не понимаешь... — прохрипел Дургальф, медленно разгибаясь и держась за живот. — Не понимаешь, что стоит на кону. Не она, не ты, а судьба целого племени, идиот! Боги, Кунникт... Ты же мой единственный, любимый сынок...

Дургальф, пошатываясь, распростер руки, приглашая сына в свои объятия, но тот снова поднял в воздух мощный кулак и старик не осмелился подойти.

— Уходи, — сказал он отцу.

— А что скажут люди, а? — не унимался ярл. — Что скажут люди? Что твоя жена — шлюха. Что ей стыдно показать чистую простынь. Что она не невинна!

— Идиотизм, — с отвращением произнесла я, выглядывая из-за плеча мужа. — В моей деревне не было такой отвратительной традиции. И люди женились, потому что ждали общего ребенка. Люди свободны в своих желаниях.

— Не говори мне о свободе... — сквозь зубы процедил ярл. — Он — мой сын. Сын ярла, форр фан да! И его жена должна быть чиста!

— Уходи! — еще раз крикнул Кунникт и сделал шаг в сторону отца. — Уходи, уходи, уходи!