Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Что ж, некоторые отваживаются переплыть его на отколовшейся льдине, но это небезопасно.

— Неважно, — я покачала головой. — Мы все равно отправимся туда, успеем мы или нет. Нам нельзя терять время.

Нэна глубоко вздохнула, оглядывая нас через пламя очага. Во взгляде ее я уловила едва различимую грусть — видимо, дорога до Белой крепости действительно была очень опасна.

— Есть еще один вопрос, который я хотела бы задать тебе, юная Кира, — она обратилась к моей подруге, глядя ей прямо в глаза. — Ты — потерянное дитя нашего племени, и мы были бы рады, если бы ты решила остаться с нами. Я слышала, что ты умна и храбра не по годам, ты могла бы помочь своему народу.

— Ну уж нет! — воскликнула Кира самым невежливым тоном из всех возможных. — Бросить Майю? Да ни за что!

Нэна тихо засмеялась, прикрыв рот ладонью. Наконец-таки ее глаза засверкали от радости, которую она вовсе не пыталась скрыть, и я невольно облегченно выдохнула.

— Значит, и слухи про тебя, Майя, были правдой, — улыбаясь, сказала она. — Ты действительно столь сильна, умна и прекрасна, что люди готовы умереть за тебя.

— Бросьте, — махнула я рукой. — Красоты во мне, как в облезлой курице. Лицо страшное, глаза черные, нос круглый...

— Нет, — она перебила меня, качая головой. — Твоя красота внутри. Ты достойна того, чтобы последовать за тобой на смерть.

— Тогда... — начала я неуверенно. — Тогда следуйте и вы, люди Красного племени. Сражайтесь на моей стороне в грядущей войне, и я обещаю вам...

— Нам не милы ваши теплые земли и богатства ваших земель, — Нэна снова перебила меня, и я из вежливости замолчала. — Да и я не властна над людскими сердцами. Я лишь даю советы, а не отдаю приказы, как то делают ваши правители. И, вынуждена сказать, за тобой не последует никто из нашего племени.

— Но почему?! — непонимающе воскликнула я. — Вместе мы могли бы достигнуть величия! Мы могли бы...

— Майя, — мягко прервала мой поток мыслей хозяйка дома. — Это не то, чего ищут мои люди. Нас слишком мало, и мы слишком слабы, чтобы идти на войну. Лишь иногда те, кто достаточно глупы, собираются вместе и уезжают на юг, за черную пустыню и горы, чтобы напасть на людей твоего племени.

Я не нашлась, что ответить ей на это. Мне действительно нечего было предложить этим людям — они оказались не каннибалами, изгнанными на север когда-то давно и лишь жаждущими людской крови, а обычными людьми, как я и мои друзья. Все, чего они хотят — мира и покоя в своем неприветливом холодном краю. Их устраивает такая жизнь, устраивает пасти оленей и хоронить умерших в своих желудках. И я не могу их за это судить.

Дни пролетали быстро, будто бы сливаясь вместе. Особенно остро это ощущалось потому, что солнце светило с вышины все дольше, а ночи становились короче. Мы отдыхали, познавая культуру и обычаи Красного племени так, как могли — их языка жестов мы все еще не знали, хотя Кира с упоением учила его, и к концу недели уже могла кое-как объясниться с местными сказительницами.

Вскоре пришел день, когда нужно было снимать внутренние швы. Операцию было решено проводить прямо в доме на скале, поскольку на морозе и метели это делать было бы слишком опасно. Пусть здесь и темно, но, во всяком случае, я могла быть хоть в какой-то степени уверена, что не занесу в тело Нэны инфекцию.

— Готова? — спросила я ее.

Девушка коротко кивнула, и я зажгла пучок конопли, сама стараясь не дышать ее дымом. Мне, все-таки, твердость рук еще понадобится.

— Вдыха-а-ай... — протянула я, маша дурманом перед ее лицом.

Вскоре примитивная анестезия начала действовать, и я еще раз проверила готовность к операции. Нужные инструменты были продезинфицированы в кипятке, руки и ноги Нэны крепко привязаны к опорным балкам дома длинными веревками, чтобы она в случае чего лишний раз не дернулась.

Наконец, глубоко вздохнув, я взялась за нож и легко вскрыла шов на животе, оголяя мышцы и внутренние органы. Я прекрасно помнила где и что находится с прошлого раза, поэтому уверенно отодвинула мышцы в сторону, оголяя мочевой пузырь и матку. В полумраке "операционной" я могла различить пропитанные кровью нити, торчащие из толстого рубцеватого шрама на матке, и теперь оставалось самое сложное — снять их, не повредив при этом орган.

Специально для этого в Ойконе нашелся тонкий костяной нож, которым обычно мастера занимались резьбой по дереву. Всяко лучше толстого и большого каменного ножа.

Изогнутым кончиком я подцепила темную нить, отчего Нэна тихо простонала, стискивая зубы. Аккуратное движение вперед, и узелок легко разрезался, а я кинула нож в чашу для нестерильных инструментов. Щипцов, что логично, у меня тоже не было, поэтому подцеплять нить пришлось пальцами, благо что перед этой операцией я специально отрастила ногти подлиннее.

Когда я начала тянуть, вытягивая нить из матки девушки, она от боли выгнула спину, и я на момент приостановилась, дабы не задеть ничего важного.

— Тише, тише... — попыталась успокоить ее я. — Вот так... Еще немного.

Я потянула дальше, и в этот раз Нэна изо всех сил старалась не шевелиться. По нити побежала капля крови, но я и не надеялась закончить операцию идеально. Милилаг за милилагом нить покидала образовавшийся на матке рубец, и уже через минуту я вытащила ее всю и поднесла к ране лучину, внимательно осматривая на случай, если хоть небольшой кусок остался внутри.

Убедившись, что я вытащила все, снова взялась за нож и поднесла его к пламени очага.

— Сейчас будет очень больно. Но ты должна терпеть. Вот, прикуси, иначе откусишь себе язык. — сказала я Нэне и поднесла к ее губам небольшой деревянный прикус, в который она с силой вцепилась зубами.

Главное — не оставлять кровотечение внутри открытым. С этими мыслями я резко прижала кончик ножа, раскаленный над огнем, к плоти девушки, и она, кусая деревяшку, отчаянно застонала. Мне пришлось второй рукой надавить ей на грудь, чтобы она не начала вырываться, и я не сожгла ей мочевой пузырь, но вскоре, к счастью, кровь запеклась, и я бросила нож в чашу для грязных инструментов.

— Все, все, — прошептала я ласково. — Теперь только зашить живот. Потерпи.

Наконец, я взялась за иголку со свежей, чистой ниткой и начала быстрыми стежками зашивать кожу живота. Уж что-то, но снять этот шов местные врачевательницы точно смогут. Чего уж там, сама Нэна смогла бы вытащить нить, когда рана заживет.

Когда все закончилось, я бросила костяную иглу в чашу и глубоко вздохнула, вытирая рукавом пот со лба. Затем я быстро развязала девушке руки и ноги и села возле ее головы, медленно поглаживая ее рыжие волосы.

— Не плачь, Нэна, дочь Инги. Рожать нормальным способом, говорят, больнее. — улыбнулась я.

Она ничего мне не ответила, от бессилия и дурмана проваливаясь в глубокий сон.