Антон Пешкин - Белый край [СИ]

Когда мы наконец поднялись высоко в горы, я сразу же почувствовала, что именно здесь начинается настоящий северный рубеж. На вершине завывал сухой ледяной ветер, такой холодный, какой бывал на моей родине лишь зимой. Я отчаянно куталась в шерстяной плащ, но даже так не могла укрыться от пронизывающего все мое тело холода.

Черные горы, судя по всему, служили своеобразным буфером между двумя регионами, не позволяя теплым ветрам просачиваться на север и холодным на юг. Разумеется, с приходом зимы ледяные потоки все же опускались и на земли Скагена, но до тех пор защитой от холодных циклонов служили именно эти горы.

Поднявшись на вершину, колесницы одна за другой останавливались. Охотники молча смотрели на своего предводителя, а тот что-то активно вещал на языке жестов. Ни слова я, разумеется, не поняла, однако после своей "речи" он подошел ко мне и другим пиявкам и негромко сказал:

— Мы входим в тундру. Ни слова, или вам придет конец.

— Что? — непонимающе переспросила я. — В каком смысле?

— Ни слова, — повторил он и, развернувшись, ушел.

Нэна все это время грудью кормила своего ребенка, однако когда ее муж закончил с нами, то взял малышку Ику у нее из рук. Та пронзительно закричала, а ее отца с ней на руках стали обступать охотники. То, что я увидела после, никак не укладывается у меня в голове.

Отец ловкими, быстрыми движениями завязал ребенку рот, предварительно заткнув его чем-то вроде деревянной соски, а затем повязку стали вымазывать животным клеем, не давая никакой возможности ребенку самостоятельно снять ее. Девочка пыталась кричать, пыхтела крохотным носиком, но все, что доносилось до меня — приглушенное мычание.

— Ни слова! — еще раз воскликнул ее отец, грозно взглянув на нас.

Видимо, есть в традиции молчания нечто большее, чем простой обычай.

Закончив с этим, мы наконец-таки выдвинулись дальше в путь, и чем ниже мы спускались, тем холоднее мне становилось. В конце концов, Исе снял с себя теплую шубу и накинул мне на плечи, чтобы я не замерзала так сильно, а когда я хотела возразить, он резко заткнул мне рот ладонью и прижал палец к губам. Я кивнула, давая понять, что все поняла, и мы стали нагонять остальных.

Пейзаж сменился невероятно быстро. Еще два дня назад мы шли по цветущим лугам северных пределов Скагена, а уже сейчас, дважды перейдя через Черные горы, Смолистые поля и Немой лес, мы оказались в самой настоящей тундре. Ветер здесь дул так сильно, а мелкая метель так больно хлестала по щекам, что мой разум буквально отказывался верить в то, что мы могли так быстро оказаться буквально в другом климате.

Наконец, когда все колесницы спустились вниз, а солнце было высоко в зените, охотники остановились и стали молча снимать со своего транспорта колеса. Здесь, у подножья гор, я заметила множество длинных валов и снятых колес, оставленных прямо так, у скал, и вскоре к ним присоединились и те, что сняли мои знакомые. Все это заняло не меньше часа, но после таких нехитрых манипуляций колесницы превратились в сани, что было очень кстати, учитывая что под ногами хрустела ледяная корка, сковывающая сантилагов двадцать снега с промерзшей землей под ним.

Дорога дальше проходила уже гораздо медленнее — собаки устали за время в пути, да и двигаться по снегу им было куда труднее, чем по тропам Немого леса. Вокруг на многие килаги простиралась сплошная морозная пустошь, и лишь где-то вдалеке я едва могла различить невысокие шатры из шкур и пасущиеся стада северных оленей.

Я то и дело нервно оглядывалась, потому как постоянно казалось, словно я слышу какой-то голос. Дима яростно отрицал свою причастность к таким фокусам, да и вскоре я сама убедилась, что слышу его наяву, а не только в своей голове.

— Помогите! — звал откуда-то из заснеженной пустоши, из зарослей стелящейся по земле березы, напоминающей кустарник, голос маленькой девочки.

Я прикусила губу, стараясь думать лишь о том, что нам было велено. Оставалось лишь надеяться, что Варс с его рвением помочь и защитить каждого слабого не станет кричать в ответ.

— Помогите! — снова раздался девичий голос, но что-то в нем было странно. — Помогите!

Лишь услышав этот зов в третий раз, я поняла: этот голос явно не принадлежит человеку. Слова, долетающие до моих ушей, были словно проигрываемой раз за разом записью на старой пластинке, слышался даже жутковатый треск и шипение между отдельными звуками. Кто или что бы это ни было, оно очень старалось походить на человека, но оставался открытым вопрос, зачем.

Вскоре голос затих где-то далеко позади нас, и мы снова остались наедине с завывающим в пустоши ветром и собственными мыслями. Но тишина продлилась недолго: буквально через несколько минут пути я вновь услышала искаженный человеческий голос, уже мужской:

— Помогите! — звал он, но никто не отвечал. — Помогите!

Еще через минуту к нему присоединился еще один, голос старухи:

— Помогите!

— Помоги-и-ите! — вторил ей другой, еще более неестественный и жуткий.

— Помогите! Помогите!!! — зазвучал вскоре целый хор голосов вокруг нас, и все они, как один, умоляли о помощи.

Но никто не откликнулся на их зов. Медленно ко мне приходило осознание: когда-то голоса, звучащие из глубин тундры, принадлежали тем, кто не прошел мимо и подал голос. Свой голос.

Я зажмурилась, стараясь не думать об очередных ужасах, которые меня окружают, но тяжело абстрагировать от чего-то настолько явного и реального. Все равно что пытаться убедить себя в том, что льва нет, если ты его не видишь. Все вокруг было настоящим, и это действительность, в которой приходится жить людям этого племени.

Ближе к вечеру мы наткнулись на огромное стадо оленей, не меньше ста голов, за которыми следил немолодой мужчина в таких же, как у нас, санях с запряженными в них собаками. Он помахал в знак приветствия нашему вожаку и подъехал поближе. Вся наша процессия остановилась.

Двое мужчин сняли с рук теплые меховые варежки и начали о чем-то оживленно беседовать на языке жестов. Оленевод кивал и улыбался, а затем одобряюще похлопал знакомого по плечу. Когда же речь зашла о нас, на секунду в его глазах промелькнули недобрые огоньки, а затем он указал рукой куда-то вдаль, где, как мне казалось, не было ничего кроме многих килагов снежной пустыни. Наш предводитель, судя по всему, поблагодарил собеседника и надел обратно теплые варежки. Махнув рукой остальным, он тронулся вперед, и мы снова отправились в путь в том направлении, куда указал нам случайный встречный.

Солнце уже начинало опускаться за горизонт, а голоса вокруг, умоляющие о помощи, никак не хотели заканчиваться. Словно все эти земли были пропитаны остатками душ тех, кто когда-то не выдержал здешних холодов и опасностей. Лишь когда последними лучами закатное солнце осветило белые равнины, голосов наконец-таки начало становиться все меньше и меньше, пока они наконец не умолкли вовсе.