Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Но как вы помните все это? Как можно так точно помнить то, что случалось... Когда бы оно ни случалось?

— Трудно забыть свою последнюю ночь в мире живых, — усмехнулась Инга. — И потому давай поговорим о чем-нибудь хорошем. Уверена, у тебя много вопросов, и я с радостью отвечу на каждый из них, но сперва скажи мне: что с моей дочкой?

Всю ночь мы провели за странными, наполненными тайнами и неразрешимыми вопросами разговорами. Инга не солгала — всю ночь я наблюдала за тем, как жизнь постепенно покидает ее тело, и чем ближе к утру, тем тусклее становился огонь в ее глазах. Должно быть, это невыносимая ноша, знать когда и как ты умрешь. Конечно, это позволяет распланировать свою жизнь до мелочей, быть уверенным в том, что ты сумеешь довести до конца, а на что времени у тебя не хватит, но... Наверное, я такого не вынесла бы.

А вокруг нас была лишь тишина. Словно и не было ничего за пределами этого маленького, скромного жилища. Словно были лишь мы вдвоем, и разговор, что так увлек меня, лишь подкреплял это ощущение. Сегодня я узнала множество тайн, что хранит в себе само мироздание, но почти ничего не поняла из туманных, загадочных слов Инги. Быть может, просто не пришло еще время понять абсолютно все. Быть может, оно и не придет. Но обязательно наступит утро, взойдет над горизонтом яркое солнце, своими лучами осветит блистательную белизну снежной пустыни — вот что мне пообещала Инга. Куда бы я ни пошла после этой ночи, и что бы со мной ни случилось, солнце все-равно взойдет по утру.

Она стала совсем слаба, когда в дымоходе под потолком забрезжили первые лучи солнца. Небо было ослепительно ясным, и голубые просторы, накрывшие холодную тундру, ознаменовали для всех нас новое начало. Начало новой эры для Красного племени, начало долгой жизни маленькой девочки Ики. И лишь истории Инги пришел конец.

— Пора, — вздохнула она и попыталась встать, но конечности ее дрожали, а легкие едва могли втянуть в себя воздух. — Ох...

Я тут же вскочила на ноги и помогла ей встать. Старуха оперлась о мое плечо, и мы вместе медленно пошли наружу, к свету. Приподняв меховую занавеску, я сощурилась от ярких лучей утреннего солнца, сверкающих на белом снеге, а Инга наконец вдохнула полной грудью.

Внизу, под скалой, нас заметил один из мужчин. Он что-то показал жестами, в ответ на что Инга коротко кивнула, и раздался птичий свист. Тут и там из домов выходили множество мужей и жен, дети и старцы. Они собирались у скалы, пока мы медленно, шаг за шагом спускались вниз.

Когда же мы наконец оказались у подножья скалы, Инга отпустила мое плечо и трясущимися, бессильными руками сделала несколько широких жестов. Она сделала шаг вперед, сжимая в руке обсидиановый нож, и, вздохнув в последний раз, резким движением полоснула себя по горлу. Я хотела было закричать, но, опомнившись, зажала рот руками и лишь с ужасом смотрела, как ее тело падает на залитый алой кровью снег.

Наконец, когда все было кончено, вперед вышел один из охотников, а нему присоединились и другие. Они обступали ее со всех сторон, потянули к бездыханному телу свои руки и начали раздевать. И некому было мне задать вопрос о том, что, черт возьми, происходит, и я лишь молча смотрела на все это, затаив дыхание.

А затем один из людей упал перед мертвой женщиной на колени, обнажил свои острые зубы и впился в ее плоть, отгрызая, как зверь, кусок ее руки. К нему присоединился еще один, а за ними вперед стали выходить все новые и новые люди. Женщины, старики, дети — все падали на колени перед телом мертвой старосты и жадно пожирали его. Я отвернулась, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, и едва сдержалась, чтобы не исторгнуть из себя все, что осталось в моем желудке.

Через несколько минут все было кончено. Остались лишь обглоданные кости, кровь, оросившая белый снег, и несколько органов, которые бросили собакам.

По ступеням медленно поднималась новая владычица этих земель. Нэна, дочь Инги, входила в дом на скале так, словно садилась на трон, что, наверное, и было чем-то подобным. И несмотря на то, что только что произошло, она ослепительно улыбалась, держа в одной руке свою дочь, а в другой — кровавый череп своей матери, все так же ярко сверкающий острыми зубами.

***

Кире вскоре стало лучше. Врачевательница, приехавшая на стоянку Ойкон по просьбе самой Нэны, не отходила от постели моей подруги ни на секунду. Она поила ее едкими отварами из трав Немого леса, сутками напролет молилась богине-Всематери и даже принесла в жертву самца северного оленя с великолепными ветвистыми рогами. Счастье наполнило мое сердце, когда я увидела, наконец, как Кира радостно бежит ко мне и бросается мне на шею, чтобы обнять.

Варса и Снорри отпустили в тот же день, как Нэна взошла на престол снежных пустошей — она была благодарна мне за спасение двух жизней — ее и дочери. Впрочем, мальчики не отходили от меня ни на шаг все то время, что мы пребывали в Ойконе — они до сих пор не могли довериться людям Красного племени, и я их очень хорошо понимала. Далеко не каждый здесь был рад нашему присутствию, и лишь благодаря авторитету правительницы мы до сих пор не оказались в желудке кого-нибудь из местных.

— Я рада, что вы пришли, — улыбнулась Нэна, приветствуя нас в своем доме. — Но боюсь, что мужчинам запрещено входить в этот дом.

— Хрмф, — недовольно фыркнул Снорри. — Говорить нельзя, входить в дом нельзя... Чего у вас вообще можно, чтоб тебя за это не сожрали, а?

— Ты можешь говорить, — Нэна прищурилась, лукаво улыбаясь. — И тогда твоим голосом заговорит тундра.

Снорри лишь нахмурился и хлопнул брата по плечу, разворачиваясь и спускаясь вниз по ступеням:

— Идем, тут бабы ненормальные.

— Снорри! — воскликнул Варс, но ушел вместе с ним.

Мы же с Кирой зашли в дом на скале и сели у ярко горящего очага, облегченно вздыхая от ощущения тепла. Нэна села напротив, с лучезарной улыбкой на лице глядя на нас обеих.

— Вы направляетесь в Белую крепость, верно? — спросила она наконец.

— Да, — кивнула я в ответ. — Но мы не можем уйти прямо сейчас.

— Почему же? — с удивлением спросила хозяйка дома. — Вы здесь гости, а не пленники. Вас никто не тронет до самых ледяных пределов, я могу вам это обещать.

— Ваше нутро всему виной, — с серьезным видом ответила я. — Я скрепила ваше чрево нитью из хлопка, привезенной далеко с юга. Тело человека не может само от нее избавиться, и когда раны затянутся, я должна буду вытащить ее из вас.

— Вот как... — задумчиво протянула Нэна, склонив голову. — Пусть так, вам рады в моем доме. Но...

— Но?

— Близится теплое время года. Льды начнут таять, и дороги до Белой крепости не станет.

— Форр фан да... — я прикусила губу. — И нет никакого способа пересечь море не по льдам?