Антон Пешкин - Белый край [СИ]

— Идти, — шепотом сказал он, обернувшись.

Мы последовали за ним наверх, по скалам. Уже отсюда были слышны голоса — кто-то разговаривал на неизвестном мне языке. Слышны были стоны, полные боли, и омерзительный хруст, которому я могла дать лишь одно объяснение. Однако то, что я увидела, превзошло все мои самые смелые ожидания.

Когда мы поднялись на небольшой подъем над скалой, то смогли увидеть, как мертвые разделывают на части собственных сородичей, отрезают конечности, ломают и вытаскивают кости. И некоторые из "подопытных" словно вовсе не были против — лишь с силой сжимали в зубах кость, чтобы не откусить самим себе язык.

В этот момент северное сияние над головой вспыхнуло, свечение завертелось, складываясь в спираль. Из зеленоватого тумана потянулись черные густые нити, словно кто-то пустил из неба струю едкого дыма. И когда воронка схлопнулась, то я увидела то, чего никак не могла объяснить.

С неба из открывшегося портала вниз падали бездыханные трупы людей, которые, приземлившись, тут же вставали, оживали. Их сородичи даже нагребли снега в большую кучу, чтобы тела не ломались при падении, однако это помогало не всем. Именно те, кто повредил себе что-то после приземления и шли на "материалы" для мертвого войска.

Однако самым страшным было не это. Чуть поодаль, там, куда меньше всего падает свет, я пыталась разглядеть нечто странное. И когда нефритовая тропа вспыхнула в очередной раз, озаряя снежную долину, я наконец увидела эту неописуемую мерзость.

Мертвые воины разделывали сородичей не просто так. Там, вдалеке, я увидела огромного, омерзительного кадавра, сшитого из множества частей разных тел. Мертвые пришивали ему разные конечности, вбивали кости в плоть, укутывали в шубы и изготавливали для этой твари костяную броню. Оно выглядело как многоножка, сшитая воедино из пары десятков людей, белого медведя и черт знает кого еще. Мне хотелось отвести взгляд, хотелось убежать, однако я понимала, что все это не просто так. И вдруг меня осенило.

— Это таран...

— Что? — Сих взглянул на меня.

— Таран! — я указала рукой на тварь. — Они делают из них таран! Они будут ломать стены!

Сих тяжело вздохнул и тряхнул головой. На лице его читалось беспокойство, и я очень даже могла его понять. Мало того, что мертвых здесь куда больше, чем на вчерашнем штурме, так они еще и догадались изготовить осадное орудие. И это было лишь одно из многих — до наступления долгой ночи у них еще куча времени, и я сомневаюсь, что они потратят его на отдых. Как же нам дать отпор такой штуке?

Но сейчас было не время об этом размышлять. Сих коснулся моего плеча, и по его команде все мы стали возвращаться назад. Оно и понятно — в лагере мертвых я все отчетливее и громче слышала гомон голосов на неизвестных языках. Они уже знают о том, что мы здесь, и вопрос лишь в том, как скоро они смогут найти нас среди скал.

Но мне было не до этого. В голове я прокручивала различные варианты того, как можно противостоять таким орудиям, и все они казались мне несусветной чушью. Если эта тварь действительно так крепка и может выдержать несколько ударов об стену, то противостоять ей нам, в общем-то, нечем.

Из-за своих мыслей я шла последней, замыкающей в цепочке, и не заметила взгляд из тени, направленный прямо на меня. Покойник с длинным костяным ножом кинулся на меня, пытался кричать, но лишь сдавленное бульканье вырывалось из его глотки.

Я выставила вперед копье, стараясь не закричать, однако он, отбив его рукой, бросился на меня.

В последний миг меня спас Сих, который услышал шум и двумя ударами отрубил чудовищу голову и руку.

— Берегись! — крикнула я, когда на моего спасителя сзади накинулось еще одно чудовище.

Он обернулся, но было слишком поздно. Мертвец крепко вцепился в воина, повалил его на землю, отчего Сих выронил меч. Между ними завязалась борьба, и лишь тогда я заметила, что остальные пытаются сдержать еще нескольких покойников.

— Надо уходить! — крикнул кто-то из охотников.

Я кинулась на помощь Сиху, с разбега вонзила копье в труп, но тот лишь завопил и еще яростнее вцепился руками в горло темнокожего воина.

В панике я сдернула с пояса меха с водой и наугад плеснула ей трупу в лицо. Чудовище завопило, зарычало, хватаясь за свои глаза, которые моментально покрылись ледяной коркой, но все, что он смог с этим сделать, так это самолично вырвать свои собственные обледеневшие очи.

После этого мертвый упал, наощупь пытался встать, но Сих схватил свой меч и отрубил ему голову. К нам приближались враги.

— Убегать! — прикрикнул Сих и хлопнул по плечу одному из охотников.

Мои союзники стали отступать. Они старались копьями держать мертвых на расстоянии, но те насаживались на них животами, крича от боли и продолжая идти.

— Бросайте! Бежим! — крикнула я в панике.

Один за другим мои товарищи стали бросать свое оружие и убегать. В узком проходе образовался затор, мертвые, насаженные на копья, мешали пройти остальным. Впрочем, впереди, внизу, нас ждало еще несколько человек, чьи руки и плечи были покрыты обсидианом.

— Давай! — прикрикнула я.

Как и при осаде, я кинулась с копьем на мертвеца, атакуя снизу. Сих подхватил и мощными ударами обрубил монстру лишнее. Второй кинулся на меня, но Сих пнул его ногой, и тот, не удержавшись, упал на острые темные скалы, которые пронзили ему грудь.

Мы побежали прочь от этих скал, не оглядываясь. За нами была погоня, я слышала голоса мертвых, и я знала, что они могут бежать сколь угодно долго. Сердце колотилось как бешеное от страха, ноги подкашивались, и Сих, увидев, что я в таком состоянии, подхватил меня на руки и уже вместе со мной побежал дальше.

— Сит расеп! — раздался позади нас громкий, властный голос.

Я пыталась повернуть голову, посмотреть, что там происходит, но ничего не могла разглядеть. Мертвые, что бежали за нами, один за другим начали отставать, а затем и вовсе возвращаться назад. В этот раз мы отделались несколькими синяками и царапинами, но будет ли нам так же вести и дальше по дороге домой? Путь, как-никак, неблизкий.

Через какое-то время Сих опустил меня на землю, и мне пришлось идти самой. И после всего пережитого, после очередной стычки с мертвыми каждый шаг давался мне с трудом. Сказывалось также недоедание и сильная усталость в целом — не помешал бы привал, ночевка, однако слишком опасно было оставаться в открытом поле, где нас увидит даже слепой.

И поэтому мы шли. Изнывая от боли в ногах, обливаясь потом, мы шли. Усталость — единственное, что не давало мне снова впасть в состояние паники, не давало мне окунуться в страх. Она была сильнее всего, что я пережила за последние дни, но надо было идти. Идти, пока не начну видеть бред. Пока впереди не замаячат огоньки Белой крепости.