Ренсом Риггз - Казни Дьявольского Акра [litres]

Тропинка ныряла с обрыва вниз, и вскоре вид на поле боя снова заслонили деревья. Мы спустились в заросшую и затянутую туманом долину и вскоре вышли на грунтовую дорогу. Вперед было видно футов на сто, не больше, но мисс Ястреб шагала так уверенно, что нам и в голову не пришло усомниться – она точно знала, куда идет.

В какой-то момент мы, судя по всему, пересекли мембрану и вышли из петли мисс Ястреб во внешнее прошлое – ну, если ее петля, конечно, не тянулась на много миль в ширину… а такого явно быть не могло. Переход случился так легко, что мы ничего не заметили – хотя, может, просто на что-то отвлеклись в тот момент. Течение времени, по которому живет имбрина, от перехода не меняется, как и ее способность предвидеть события. Просто ровно через двадцать четыре часа петля мисс Ястреб повторится, а весь остальной мир за мембраной благополучно продолжит двигаться в будущее – или в дальнейшее прошлое, называйте как хотите… если будете все еще там, чтобы ощутить это на собственной шкуре.

От этих мыслей у меня опять разболелась голова, так что я даже обрадовался, когда наша провожатая избавила меня от необходимости думать, нырнув с дороги за ближайшее дерево.

– Ждите, – она предостерегающе подняла здоровую руку.

Мы подождали.

Через нескольку секунд она озадаченно нахмурилась и вытащила часы из кармана платья. Постучала по ним, поднесла к уху…

– Что-то не так? – с готовностью встревожился Гораций.

– Чертова штука опаздывает, – проворчала она.

– Какая именно штука?

В тумане затарахтел мотор. Высунувшись из-за дерева, я с трудом различил силуэт огромного грузовика.

– Войсковой транспорт, – объяснила имбрина. – Опоздал на девять секунд.

Она неодобрительно покачала головой.

– Это что, так плохо? – поинтересовалась Нур, в основном у меня.

– Боюсь, я дала своей петле чуточку сдвинуться, – мисс Ястреб открыла корпус часов и принялась копаться в механизме (грузовик тем временем проехал мимо). – Я в последнее время не так скрупулезна с переустановкой, как раньше… Подопечные, бывает, дают мне заспаться. Но достаточно будет малюсенькой математической… компенсации… Нет, вы только посмотрите! Выбоина!

Грузовик во мгле громко грохнул, действительно угодив колесом в рытвину.

– Девять и четверть секунды !

Миллард сгреб нас в небольшую частную кучку.

– Беспокоиться совершенно не о чем. Все произойдет ровно в том же порядке, как и раньше. Просто чуточку позже, подумаешь!

Грузовик растворился в тумане. Мисс Ястреб захлопнула крышку часов.

– Так, пошли, – скомандовала она.

Ну, все как обычно. Мы опять доверили свои судьбы… личности, которую во всем нормальном мире сочли бы глубоко ненормальной.

Некоторое время мы шли по дороге, потом некоторое время бежали по тропинке. Пальба по мере приближения к фронту сделалась реже – но зато и громче. Туман начал рассеиваться.

– Сражение отсюда по большей части ушло, – сообщила нам мисс Ястреб, – но шанс лишиться головы все-таки есть. Следите. За мной. Внимательно .

Мы миновали останки недавней битвы. Пустые дощатые ящики, где были пищевые пайки и боеприпасы… Разбитый в щепу фургон… Изможденный врач сидел, уткнув голову в колени, возле накрытых брезентом тел… Через прогалину в деревьях мы разглядели взвод солдат, пытавшихся выкопать новую траншею в мерзлой земле… мрачная мысль пронеслась в голове: дом себе роют на ближайшее время. А может статься, и могилу.

То и дело мимо нас в противоположном направлении пробегал очередной солдат.

– Ведите себя так, будто имеете полное право тут находиться, и они вас не тронут, – велела нам мисс Ястреб.

Некоторые вообще-то окидывали нас любопытными взглядами, но в целом она была права: у всех тут имелись дела поважнее, чем старуха и кучка детей. Никто не обращал на нас никакого внимания – кроме одного особо въедливого сержанта. Он двинулся прямо на мисс Ястреб, так и полыхая глазами.

– Никаких женщин и детей! – проорал он, но она мимолетным движением погладила его ладонью по щеке и мазнула перышком под носом – с такой скоростью, что это, наверное, было самое быстрое стирание памяти, какое я в жизни видел…

Он так и остался там стоять и моргать, а мы двинулись дальше своей дорогой.

Тропа стала ровнее, лес поредел. Двое солдат на краю поляны возились с громадной гаубицей. Как раз когда мы шли мимо, один крикнул: «Ложись!» – и нам едва хватило времени зажать руками уши до того, как орудие разрядилось. Земля под ногами затряслась, а по воздуху прошла такая ударная волна, что у меня сбило фокус и зарябило в глазах. Артиллеристы меж тем уже шутили, хохотали над чем-то и прикуривали друг другу сигареты.

Мисс Ястреб глянула на нас через плечо. Эддисон нетвердо держался на лапах, но остальные, которые большую часть жизни прожили среди падающих на крышу бомб, даже бровью не повели – что те артиллеристы.

Мы пошли дальше.

Дорога начала постепенно понижаться, а обочины – повышаться. Вскоре она сделалась совсем узенькой. На исцарапанной табличке сбоку мы прочитали: «КАТАКОМБЫ». Еще на двух по-английски было написано: «ТОЛЬКО ПРИГНУВШИСЬ» и «КАСКУ НЕ СНИМАТЬ».

Мисс Ястреб жестом остановила процессию.

– У вас противогазы в рюкзаках есть?

У нас их не было.

– А что, это обязательно? – спросила Эмма.

– Только если не хотите ослепнуть, – пожала плечами мисс Ястреб. – Но я знаю, где их взять. Пошли.

Обочины упорно росли в высоту и вскоре превратились в откосы из досок и мешков с песком, а потом – раз! – и мы уже в траншеях. С каждым шагом стены смыкались все ближе, и вот уже, чтобы пропустить человека, идущего в противоположную сторону, приходилось всем собой вжиматься в эти самые песочные мешки. Под ногами вместо сухой земли была теперь густая липкая грязь, которая с аппетитом всасывала ботинки. Вскоре мы покрылись ею по колено, а платье мисс Ястреб – на четверть длины.

Я только диву давался, как проворно она тут ориентировалась и как непринужденно себя чувствовала, несмотря на то, что одета была совершенно ни к селу ни к городу.

Окоп был практически заброшен, но не совсем. Нам то и дело встречались солдаты, забившиеся в крошечные землянки или растянувшиеся на вырытых в стенах лавках. Они читали, спали, курили. Некоторые с виду были не старше меня. Как минимум один – даже моложе: щеки гладкие, зато глаза – старые от боли, прямо-таки древние. Неудивительно, что на нас с Енохом и Горацием никто никакого внимания не обращал: мы вполне могли быть из их числа. А вот Эмму они глазами провожали, и особенно Нур, которая была не просто молодая женщина, а еще и смуглокожая.