Джо Аберкромби - Мудрость толпы [litres]

– Спасайте короля!

– Плечо-о! Боже, мое плечо-о!

Вик стояла, ошеломленно глядя вокруг; дыхание тяжелыми толчками вырывалось из саднящего рта. Она по-прежнему сжимала дубинку, так крепко, что болела рука.

Горст воздел зажатые в кулаках окровавленные клинки, глядя вверх, на гигантскую конструкцию, на платформу, дюйм за дюймом взбирающуюся к вершине.

– Больше это не повторится! – прорычал он. – Не повторится!

Со сжигателями было покончено. Большинство были мертвы или ранены, остальные бросали оружие. К добру или к худу, но было похоже, что Великая Перемена отжила свое. Или, может быть, это была новая Великая Перемена, но к чему именно – никто пока не мог бы сказать.

Брок возвышался над общим смятением на своем огромном коне, посередине кучки инглийцев в темных мундирах, показывая мечом на Цепную башню.

– Как работает этот чертов подъемник? Мы должны его опустить!

Вик уставилась на крышу: платформа больше не двигалась. Они были уже на вершине.

Она облизнула разбитую губу и в который уже раз сплюнула, размотала непослушными пальцами ремень на запястье и швырнула дубинку на землю. После минутного размышления сама устало опустилась на землю рядом. В канавку выбитого в камне имени кого-то из мучеников натекла струйка крови, окрасив половину букв красным.

– Слишком поздно, – пробормотала Вик.

Броуд шагнул на крышу Цепной башни. Денек выдался хороший, ясный и солнечный, с прохладным ветерком, относившим смог, так что можно было видеть панораму города. Тот же безумный вид, который он наблюдал уже сотню раз, но каждый раз он почему-то вызывал у Броуда удивление.

Он поймал взгляд Баннермана. Тот растерял всю свою былую наглость, казался испуганным и сбитым с толку одновременно. Словно не мог понять, как они здесь очутились. Броуд-то знал как. Против своей природы не попрешь.

Он не был пьян; вообще весь день не притрагивался к фляжке. Но ощущал себя пьяным. Голова кружилась. Интересно, сколько людей он уже отсюда спихнул? И сколько спихнули другие на его глазах? Впрочем, ни разу это не был кто-то из тех, кого он знал. Кто спас ему жизнь. Ему и его семье.

Он ощутил в своем кулаке письмо, смятое в потный шарик.

Говорят, что ты попал в беду…

Кажется, звуков схватки больше не было слышно. Только стоны раненых, слабо доносимые ветром. Что же, Молодой Лев победил? С Великой Переменой покончено? Эта мысль не вызвала у него особенных чувств. Может быть, он снова притворился мертвым, как тогда, в Стирии. Тогда он сказал себе, что умер, а значит, ничто из того, что с ним могут сделать, не имеет значения. И ничто из того, что делает он, не имеет значения.

Здесь, наверху, царило спокойствие – высоко над городом, выше самых высоких дымящихся труб. Он увидел, как Баннерман подтолкнул Савин на три ступеньки, ведущие на возвышение. Орсо скинул руку Хальдера и поднялся на эти три ступеньки сам, встав рядом с ней. Лицом к городу. Лицом к морю.

Говорят, ты потерял себя…

– Не беспокойся, – сказала Судья. Ветер взметнул и заполоскал ее буйные рыжие волосы, а позади нее полоскались языки пламени, и дым клубами поднимался в небо над горящим Народным Судом. Она положила ладонь Броуду на щеку. – Я знаю, это нелегко. Сарлби!

– Нет, – сказал Броуд.

Он швырнул письмо через парапет, проследил взглядом за его падением.

– Это должен сделать я.

Мы знаем, кто ты.

Он шагнул вперед. Протолкался мимо Сарлби, и Баннермана, и Хальдера. Его товарищей по полям сражений в Стирии, по баррикадам в Вальбеке, по полуночным избиениям бастующих рабочих. Каждое движение требовало усилий. Словно он брел через болото.

Наш муж…

Еще больше города открылось перед ним, когда он шагнул на возвышение. Серые от сажи белые башни, черные трубы фабрик, лабиринт крыш, уводящий вдаль, к сверкающему морю. Отовсюду пахло паленым – так сильно, что было трудно дышать.

Наш отец…

Савин взглянула вниз, на расстояние, отделявшее ее от земли. На ее скуле сжимался и разжимался мускул; она стояла, слегка пригнувшись, словно хотела прижаться к крыше. Орсо стоял со связанными за спиной руками и принужденной улыбкой человека, присутствующего при событии, которое он находит невыносимо скучным.

Добрый человек…

– Вы готовы, ваше величество? – Броуд подступил к нему вплотную, быстрым движением ножа разрезал веревки на его запястьях и незаметно сунул нож ему в руку.

Орсо глянул через плечо, удивленно подняв брови:

– Пожалуй, я не прочь попробовать.

Тебе нужно просто это вспомнить…

Кончиком пальца Броуд поправил на носу стекляшки, глубоко вздохнул, шагнул вниз с возвышения и спихнул с крыши Баннермана.

Тот не ожидал ничего подобного. Не успел даже напрячься. Хватило жесткого тычка одной ладонью; его голова дернулась вбок, он выронил меч и зацепился одной ногой за другую. Удивленный возглас – и он кувыркнулся за край, словно человек, собравшийся сесть и обнаруживший, что какой-то шутник выдернул из-под него стул.

– Что?.. – вымолвил один из сжигателей.

Броуд ударил его в лицо с такой силой, что сбил с него шлем. Тот качнулся назад, наткнулся на парапет и отчаянно вцепился в него одной рукой. Броуд нагнулся, подхватил его за лодыжку и дернул вверх. Сжигатель завопил и полетел через край, молотя руками воздух.

– Не-ет! – взвизгнула Судья то ли гневно, то ли уязвленно-недоверчиво.

Орсо ткнул ножом Хальдера. Лезвие ушло под челюсть по самую рукоять, кровь брызнула королю на кулак, пропитывая грязные кружева его манжеты. Савин стояла рядом, на фоне синего неба ее лицо было бледным, глаза огромными, белое платье забрызгано кровью.

Еще один сжигатель ринулся на Броуда с дубинкой. Его звали Лювонте. Он был стириец. Странно: казалось бы, с чего ему быть сжигателем? Впрочем, а сам-то Броуд – про него ведь тоже такого не подумаешь…

Стириец взмахнул дубинкой, Броуд пригнулся, и удар пришелся по касательной, отскочив от его макушки. Броуд подскочил к нему, ухватил за кирасу, поднял в воздух, перевернул и впечатал головой в крышу башни.

Он ощутил какой-то толчок, какой-то укол в спину. Боли практически не было. Удивленный, Броуд обнаружил, что из его плеча торчит кинжал с рукой Сарлби на рукоятке. Броуд взревел и развернулся. Сарлби ударил его. Удар отскочил от скулы, но зацепил Броудовы стекляшки и сбил их, так что они повисли на одной дужке. Внезапно весь мир заволокло туманом. Размытое искрящееся пятно.

Броуд попытался схватить Сарлби за горло, но тот был скользким, словно рыба. Броуд ударил вслепую обоими кулаками, но Сарлби увернулся. Броуд споткнулся обо что-то: Лювонте, застонав, перевернулся на спину, его лицо было сплошным красным пятном. Броуд тряхнул головой, сощурился, умудрился ухватить свои стекляшки и насадить их обратно на нос. Одно стекло треснуло. Трещина в мире.