Элизабет Лим - Шесть алых журавлей [litres]

Затем накинула сумку на плечо, чем еще больше подпортила общую картину. Вся в царапинах, сморщенная от влаги, она лишала любого намека на элегантность. О чем сразу же сообщила Зайрэна, как только встретила меня на ступеньках замка.

Девушка сморщила нос.

– Тебе обязательно повсюду таскаться с этой сумкой?

В любой другой ситуации я бы оставила ее в покоях, дабы избежать подобных вопросов. Но после фестиваля я уйду, и времени на то, чтобы вернуться в замок, не будет.

Я пожала плечами и положила внутрь шарф, словно это все объясняло.

Зайрэна цокнула языком. Сегодня, вместо траурного облачения, на ней было светло-индиговое платье с розовым нижним халатом, что прекрасно сочетался с поясом и манжетами. Плечи облекали лисьи меха, из-под расклешенных рукавов выглядывали перчатки цвета слоновой кости. Она подняла фонарик, осветив мою сумку.

– Вот, возьми его. – Зайрэна протянула элегантный шелковый мешочек того же оттенка, что и мой халат, с узорчатой золотой вышивкой на блестящей ткани. – Полно тебе ходить как серая мышка. Хотя бы примерь!

Прежде чем я успела возразить, она поменяла наши сумки.

– Видишь, насколько меняют образ подобные мелочи? Ты даже можешь сойти за красавицу, несмотря на горшочек.

Шелковый мешочек и впрямь красиво мерцал на фоне пояса, словно был создан для него.

Зайрэна наклонилась к моему уху.

– Не удивлюсь, если Таккан это заметит.

Я быстро повернулась к ней лицом.

– Что? – она усмехнулась. – Меня не волнует, что он тобой увлекся. Возможно, это и стало изначальной причиной нашего недоразумения. Только не испачкай мешочек; я хочу вернуть его после фестиваля.

Зайрэна сверкнула зубами в слабом подобии на добрую улыбку; впрочем, на большее она, вероятно, просто не была способна.

Мешочек действительно был прекрасен, просто не для меня. Мне не нужна была помощь Зайрэны, чтобы почувствовать себя красивой или же привлечь внимание Таккана. Я вернула его и покачала головой.

– Как угодно, – ответила Зайрэна и повесила неказистую соломенную сумку обратно мне на плечо.

Когда она ушла, я подняла взгляд на стропила, где пряталась Кики. В последнее время она предпочитала перелетать с балки на балку, чем задыхаться в моем рукаве.

« Ты идешь? »

« Чтобы смотреть, как ты охаешь и ахаешь над пением лордика? »

Я скрестила руки.

« Мне казалось, ты сама хотела на него посмотреть ».

« Музыка вгоняет меня в сон , – Кики нарочито зевнула. – Уж лучше я подожду здесь, чем буду прятаться у тебя в рукаве. Только не задерживайся. Не забывай, тебя ждут братья ».

Я послала Кики воздушный поцелуй, после чего поспешила к повозкам, направлявшимся в Иро. Колеса с грохотом покатились по холму, и мой взгляд устремился к небу. Облака окрасились красными, розовыми и фиолетовыми оттенками, словно рассвет и закат слились воедино.

После захода солнца небо не озарит луна. Сегодня Имуриня вернется на небеса и станет призраком своего прошлого: богиней судьбы. Лишь бы она была ко мне благосклонной…

Фестиваль уже давно начался, так что все передние ряды в театре были заняты. Я села в компании незнакомцев на деревянной скамье позади. Снег, залетавший через окна, щекотал лицо. На заднем плане звенели колокола, снаружи гремели барабаны.

Казалось, будто на фестиваль явился весь город. В театре сидело не меньше тысячи людей, и все они держали на коленях незажженные круглые фонарики. Дети нетерпеливо подскакивали на месте, ожидая следующего представления.

Солнце почти село, но на сцену по-прежнему падал последний луч с запада. В его свете купалась леди Бусиан, приветствовавшая жителей Иро на фестивале.

– В этот день мы празднуем конец долгой зимы и свет, что следует за тьмой. Сегодня от замка Бусиан выступят мои дети и исполнят излюбленную сказку Иро, чтобы уважить и поблагодарить всех вас за тяжкий труд, преданность и гармонию.

Она поклонилась и пригласила на сцену Мэгари с Такканом.

Мэгари чинно опустилась на стул, поправила пышную синюю юбку и взяла лунную лютню. Ее плечи приподнялись, и, взмахнув рукой, она сыграла вступительный аккорд.

Ее глаза загорелись, впитывая в себя музыку, и Таккан вышел вперед.

– Когда Эмуриэн упала с небес на землю, – начал он, – тысяча журавлей молилась о ее возвращении. И тогда она переродилась в человеческое дитя по имени Имуриня.

Посетители театра расплылись в улыбке – все дети и взрослые знали эту сказку.

Таккан пропел:

Голос Таккана затих, последние нежные звуки песни заставили всех затаить дыхание. Он поднял синий фонарик с рисунками кроликов, журавлей и серебряной луны. Прошелся взглядом по толпе, нашел меня. И, улыбнувшись, глубоко вдохнул: