Елена Звездная - Книга вторая. Магическая экспедиция

Обустроив остающихся, мы вчетвером пошли к воротам, ожидая, что вот ещё шаг, и мы окажемся где-то… Где конкретно, мы не знали, но и Главный жрец, и Ванко со своей телегой, проехав в ворота типичнейшей горлумской деревни, просто пропали.

А мы — нет.

Слаженно шагнув в проход, мы вошли, собственно, в деревню. Остановились. Всё так же по своим делам спешили селяне, лаяла какая-то сонная собачонка, и ей нехотя отвечали иные собаки, ребятня с криками и визгами носилась между домами, бросаясь снежками, и… и, собственно, ничего иного.

И я уже было окончательно разочаровалась в собственном зрении, как Владыка глубокомысленно заметил:

— Следы от телеги купца исчезли.

Мы все тут же посмотрели под ноги — честно говоря, на натоптанном снежном настиле никаких следов было не разобрать в принципе, и мы перевели взгляды на Вачовски. Дракон хранил важный вид и задумчиво глядел вдаль, не реагируя на наш общий немой вопрос. К слову — уши у него опять позеленели. Уж не знаю, по какой причине — то ли заклинание профессора Этраса снять так до конца не удалось, то ли жрец добавил от души.

— Сейчас, — почему-то сказал Владыка.

— Сейчас — что? — осторожно спросила я.

— Сейчас… я тебя поцелую, — всё так же вглядываясь вдаль, насмешливо ответил дракон.

Меня передёрнуло.

— Или Вереса, — продолжил всё так же издевательски Владыка.

Верес только насмешливо хмыкнул и произнёс:

— Сделаем вид, что я испугался.

— А почему только вид? — мягко, истинно по-драконьему поинтересовался Гаррат и плавно повернул голову к парню.

Резко отшатнувшись, Верес отступил назад, чтобы не упасть, и вдруг исчез.

Мы как стояли… так и продолжали стоять! А из пространства перед нами, причём абсолютно пустого пространства, раздалось:

— Молодой человек, а не могли бы вы не препятствовать нашему стремлению пообщаться с господином Вересом лично?

— Не-а, не мог бы, — нагло ответил Владыка, затем добавил: — У меня тут девушка в перспективе беременная на морозе стоит, а вы, значит, портал только для Вереса выстраиваете? Непорядок! И не по справедливости!

— Послушайте, юноша! — кто-то в пространстве откровенно разозлился. — Перспективы — дело, конечно, хорошее, но в данный момент ваша девушка не беременна, а посему извольте не приводить как довод в споре ваши мечты и надежды на будущее!

Вачовски помрачнел, перестал ухмыляться и мрачно выдал:

— Если Милада простынет, разнесу у вас тут всё к проклятой чешуе!

Секундная пауза, и прямо из пространства мне в руки сунули большую деревянную чашу с травяным отваром, в котором я по запаху мгновенно определила противопростудный сбор. А в следующий миг я едва эту самую чашу удержала, потому что мне на плечи не то чтобы накинули, а скорее навалили медвежью шубу громадного размера.

— Что-нибудь ещё? — раздался ехидный голос из пустоты.

— Мм-м, вина бы, — ничуть не смутившись, произнёс Владыка.

— Таверна дальше по дороге, первый поворот налево, — ответили ему.

В этот момент в поле зрения вернулся отряхивающийся от снега Верес и тут же пропал.

— Всего доброго, — проявил вежливость наш невидимый собеседник.

И мы остались одни.

— Хороший сбор, — произнёс подошедший ко мне ближе и вставший на место Вереса Никодим. — Только в нём ещё и травки от беременности есть.

— Не пей! — мгновенно скомандовал Владыка.

— Никодим, шубу возьми, а то мне в ней дышать тяжело даже, — попросила я.

И едва парень шубейку забрал, шагнула в деревню, делая первый глоток чая. Он, конечно, был горячий, но, учитывая обстоятельства, пила я его демонстративно и с удовольствием.

Позади раздалось злое:

— Так, Шкодим, а у этих противопузатых травок противоядие какое?

— Не, они действенные очень, на год точно. И это, Никодим я.

— Заткнись, Шкодим. Или противоядие находишь мне к вечеру, или ты труп!

Не оборачиваясь, заметила:

— Если это ежин-трава, то противоядия нет, и ни Никодим, выучите, к слову, его имя, давно пора, ни кто-либо ещё её действие снять не сможет. Идёмте.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что деревенька новая. Совсем новая. Оно так было видно и издалека, но чем ближе подходили, тем очевиднее становилось, что древесина ещё свежая совсем, в воздухе даже витал смолистый аромат свежего спила, а селяне сновали в основном по причине того, что обживались — кто красил наличники, кто прибивал доски на крыльце, кто, забравшись на лестницы, крепил крыши.

— Дома ток построили-то, — тихо произнёс Никодим.

Я промолчала, продолжая с наслаждением по глотку пить чай.

Какой-то малыш запустил снежок в убегающего друга и едва не попал в меня. Но снежок был пойман на лету Вачовски. Мы с Никодимом одинаково с восхищением посмотрели на него, я сказала «спасибо», и мы пошли дальше.

Идти пришлось довольно долго, и по основательно неровной дороге. Что удивляло. Такая вот неровная дорога в любой деревне могла бы случиться весной, в крайнем случае, если по зиме была сильная оттепель, но на моем веку такого не происходило ни разу, в основном высушенная за лето деревенская улица утрамбовывалась основательно осенью, когда жители массово завозили корма животным и дрова для печи на долгую зиму, и, собственно, к самой этой зиме путь был ровнее некуда.

Но не здесь и не сейчас.

Колдобины тут и там, провалы, ямы, видимо, с трудом проторенный санный путь…

— Дорогу по зиме торили, — ещё тише, чем про дома сказал Никодим.

Странно это было. То есть, вот дома только выстроенные, вот дороги по зиме, времени, когда все по домам сидят, проторенные.

— Из разных мест они, — вдруг произнес Владыка. — Прислушайся, у кого ударения на иные слоги, у кого гласные растянуты, а кто и вовсе в речи слова эльфийские с тролльскими ругательствами употребляет.

Никодим бросил очень удивлённо-настороженный взгляд сначала на Вачовски, после, уже вопросительный, на меня. Оно и не удивительно: гомон носящейся ребятни, лай собак, отдалённый стук топоров — все эти шумы едва ли позволяли не то что речь уловить, но тем более опознать её особенности.

— Мм-м, бывает, — с самым умным видом покивала я и допила весь чай.

— Доказать? — насмешливо поинтересовался дракон.

Ответить что-либо я не успела — позади раздалось: «Расступись, рыбы снулые», и, едва Никодим отшатнулся вправо, а меня Владыка уволок влево, по дороге промчались две змебыллы, тащившие за собой сани, правил которыми самый настоящий тролль. Причём не обычный, а боевой.

Змебыллы, проносясь мимо нас, дружно на нас же пошипели, продемонстрировав и раздвоенный язык, и ядовитые клыки, тролль от всей души обматерил, помянув всех наших родственников и от чего-то мою матушку особенно, а сани обдали колючей ледяной стружкой.