Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

И тут снова дали электричество. Мы все выбежали наружу, поснимали белье и засунули его в сушильную машинку. Мама завела следующую стирку. Мы включили кондиционер, и Мэтт зашел в Интернет – узнать, нет ли там чего (оказалось, только недельной давности списки погибших и пропавших без вести).

На этот раз ток продержался сорок минут – достаточно, чтобы провернуть вторую стирку. Дождь прекратился, и мама развесила белье на веревке.

Ледяные кубики проморозились не до конца, но все равно лед у нас в стаканах – чистая роскошь. Дом немного остыл, а на улице уже не так парило.

Мама с Мэттом все еще не разговаривают. Хортон по-прежнему требует показать, где мы прячем Джонни.

Я не могу определиться, что хуже: когда совсем нет электричества или когда оно непредсказуемо.

Кто знает, не придется ли мне вскоре решать, что хуже: такая жизнь, как у нас сейчас, или совсем никакой жизни.

9 июля

На улице плюс тридцать девять. Тока нет с субботы, а у меня месячные. Я могла бы убить за шоколадное-с-шоколадной-крошкой-мороженое-трубочку.

10 июля

Вот вам занятный факт касательно конца света: если уж он начался, то не останавливается.

Проснулась утром и сразу почувствовала – что-то изменилось. Трудно объяснить. Было прохладнее (что хорошо), но небо окрасилось в странный серый оттенок, не такой, какой бывает при облачности или тумане. Словно кто-то распылил прозрачный серый краситель.

Я спустилась в кухню, откуда слышались голоса мамы и Мэтта. Мама вскипятила воду для чая, и, хотя я не люблю чай, он все равно дает мне иллюзию чего-то в желудке, так что я заварила себе чашку.

– Что происходит? – спросила я, потому что явно что-то происходило.

– Мы не хотели беспокоить тебя, – сказала мама.

Даже не знаю, что пронеслось у меня в голове первым. Джонни. Папа. Лизин малыш. Миссис Несбитт. Бабушка. Электричество. Еда. Комары. Луна врезается в Землю. Все затопило. Наверное, на моем лице отчетливо читался ужас, но мамино выражение не изменилось. Никакой успокаивающей улыбки, никакого подтрунивания над моей преувеличенной реакцией. Мэтт выглядел таким же суровым. Я приготовилась к худшему.

– Мы предполагали, что такое возможно, – сказала мама. – Мэтт, Питер и я. Однако ученые молчали, по крайней мере, по радио ничего не говорилось. Мы все надеялись, что делаем из мухи слона, беспокоимся о том, чего на самом деле и не случится.

– Мам, да что стряслось? – спросила я.

По крайней мере дело не в ком-то из знакомых людей. Радиостанциям плевать, произошло ли что-то с папой или Джонни.

– Ты уже знаешь, Луна теперь ближе к Земле, чем раньше, – сказал Мэтт. – И это изменило силу притяжения.

– Конечно. Это ведь и вызвало приливы и землетрясения.

– Но то, о чем мы беспокоились и что, кажется, происходит, – это вулканы, – сказала мама.

– Вулканы? В Пенсильвании нет вулканов.

Мама выдавила полуулыбку и продолжила:

– По нашим данным, нет. Они не представляют прямой опасности для нас, точно так же как не представляли для нас прямой опасности цунами и землетрясения.

Само собой, у нас непрямых опасностей хоть отбавляй. И чтобы лишний раз об этом напомнить, на мою левую руку приземлился комар. Я убила его, прежде чем он убил бы меня.

– Ладно, – сказала я, – а как именно вулканы ухудшают ситуацию?

Я надеялась, что Мэтт рассмеется, а мама велит перестать себя жалеть, но они оба хранили мрачный вид.

– Да в чем дело? Что такого может сделать вулкан, чего до сих пор не произошло?

– Да много чего, – ответил Мэтт почти сердито. – Сила притяжения луны заставляет магму выходить из вулканов. Из того, что мы услышали по радио вчера вечером и сегодня утром, выходит, что повсюду происходят извержения ранее спавших вулканов. Это продолжается уже несколько дней, и нет никаких гарантий, что вскоре прекратится. Землетрясения не прекратились, наводнения тоже нет. Вот и извержения могут продолжиться.

– Мы не знаем, что будет, – добавила мама. – Но прямо сейчас извергается больше вулканов, чем когда-либо.

– Я все равно не понимаю, как это может повлиять на нас. Ты же согласна, что здесь вулканов нет. Много людей погибло?

– Очень, – сказал Мэтт. – И еще больше погибнет. И не только из тех, кто живет невдалеке от вулканов.

– Мэтт, – произнесла мама и положила руку ему на плечо.

Думаю, именно это испугало меня больше всего. Вернувшись домой, Мэтт только и делал, что успокаивал меня, а теперь ему самому потребовалось мамино утешение.

– Выгляни наружу, – сказал он. – Просто взгляни на это небо.

Я так и сделала. Небо было невнятного серого оттенка.

– Когда извергается достаточно большой вулкан, он выпускает в небо большое облако пепла, – объяснил Мэтт. – И не просто на милю вокруг, и не на сотни миль. Тысячи миль, и не на день-два.

– Есть опасения, что пепел скроет солнечный свет на большей части планеты, – продолжила мама. – Как уже происходит у нас, по всей видимости. И если это продлится достаточно долго…

– Урожай, – подхватил Мэтт. – Нет солнца – нет урожая. Без солнечного света ничего не растет.

– О, мама, – сказала я, – даже огород? Этого не может быть! У нас нигде рядом нет никаких вулканов, я уверена, что солнце вернется.

– Уже начали транслировать предупреждения, – ответила мама. – Ученые по радио. Говорят, что нам следует подготовиться к глобальным изменениям климата. Засуха – вполне реальная перспектива и критические минусовые температуры. Здесь уже становится прохладнее. Вчера вечером, когда я ложилась, был тридцать один градус, сейчас всего двадцать два. Но ты чувствуешь, как влажно? Похолодало не из-за грозы. Прохлада пришла потому, что солнечные лучи не проникают сквозь слой пепла.

– Но это ведь не может длиться долго, – сопротивлялась я. – Неделю? Месяц? Мы можем что-то сделать для огорода, чтобы в нем все продолжало расти?

Мама глубоко вдохнула:

– Видимо, надо исходить из того, что это надолго. И приготовиться к худшему – к тому, что солнечного света будет очень мало. Почти не будет – несколько месяцев. Год, а может, и дольше.

– Дольше? – переспросила я и сама услышала, как истерично звучит мой голос. – Больше года? Почему? Где ближайший вулкан? Что, черт возьми, происходит?

– В Йеллоустоунском национальном парке есть вулкан. Извержение произошло вчера. Феникс и Лас-Вегас погребены под пеплом.

– Лас-Вегас? А что с бабушкой?

– Мы не можем знать наверняка, – ответил Мэтт.

В голове у меня нарисовался Спрингфилд, мой Спрингфилд, с едой и электричеством.

– А к востоку от нас дела получше? – спросила я.

– Миранда, это не какая-то местечковая проблема, – сказала мама. – Речь не об одном отдельно взятом вулкане. Только вчера их взорвалось полдюжины. Ничего подобного раньше не происходило. Дальше многое зависит от направления ветра, а его предсказать никто не в силах. Может, нам повезет. Может, произойдет что-то прекрасное, чего мы и вообразить не можем. Но приготовиться надо к худшему. Ты, я, Мэтт и Джонни должны приготовиться к худшему. Надо исходить из перспективы заморозков в августе. Предполагать, что не будет электричества и доставки продуктов, не будет бензина в машине и дизельного топлива для отопления. До сих пор мы просто играли в выживание, но с сегодняшнего дня надо отнестись к этому всерьез.