Сьюзен Пфеффер - Жизнь, какой мы ее знали [litres]

– Такого нет, – подтвердила мама, забирая у меня рамку. – Он сделан летом, мы на заднем крыльце. Вот ведь как. Мы сейчас ровно на том же месте, только теперь из крыльца сделана закрытая веранда. Мне здесь около полугода. Должно быть, мы тут в гостях у бабушки и дедушки. А кадр, наверное, сделал мистер Несбитт. Мне кажется, тут даже видна его тень.

– Тебе нравится? – спросил Джон. – Конечно, это ничего не стоило.

– Мне очень нравится, – ответила мама. – У меня так мало воспоминаний о родителях, и памятных вещей от них почти не осталось. А эта фотография – она словно уносит меня в другие времена. Я буду всегда беречь ее. Спасибо!

– Займусь-ка я эскизами, – объявил Мэтт. – Побалуюсь набросками, прежде чем перейду к карандашам, – он взял обрывок оберточной бумаги, черный карандаш и принялся за дело.

А потом мама сделал кое-что еще больше меня обрадовавшее. Она открыла свою коробку с конфетами и внимательно посчитала. Затем положила двенадцать на крышку коробки и подвинула нам:

– Можете поделить. Остальное мое.

Здорово, что можно будет поесть шоколада, но еще лучше, что мама с уважением отнеслась к тому, что я подарила конфеты лично ей, а не всем нам.

В первое Рождество после разрыва и мама и папа просто ошалели. Мэтта, Джонни и меня завалили подарками и дома, и у папы. Я тогда думала, что это круто. Мне льстило, что за мою любовь платят ценными вещами.

В этом году я получила только дневник и старенькие часы.

И да, я понимаю, как это банально звучит, но это как раз про истинную сущность Рождества.

27 декабря

Никаких тебе рождественских каникул. Я снова учу историю, Джон корпит над алгеброй, Мэтт над философией, а мама над французским. Мы делимся тем, что узнали, поэтому я прохожу повторный курс алгебры и поддерживаю свои ничтожные знания французского. Дискуссии на исторические и философские темы случаются весьма жаркие.

К тому же мама решила, что техасский холдем – это, конечно, хорошо, но недостаточно. Вытащила откуда-то скраббл и шахматы, и теперь мы играем еще и в них. В скраббл все вместе (пока что мама постоянно выигрывает), а в шахматы – парами по настроению.

Еще мама вбила себе в голову, что мы должны устраивать спевки, на манер «Звуков музыки» [20] Знаменитый американский мюзикл, где главную роль исполнила Джули Эндрюс. . Услышь нас Джули Эндрюс, она бы, вероятно, спрыгнула в ближайший вулкан. Но нам по барабану. Мы во всю глотку орем песни из фильмов, «Битлз» и рождественские гимны, считая свой хор вполне гармоничным.

Мама угрожает сшить нам одинаковые миленькие наряды из штор.

Что-то все эти победы в скраббл ударили ей в голову.

31 декабря

Завтра начну новый дневник. Там есть календарь на три года, я буду точно знать дату, и почему-то от этого мне ужасно радостно.

Мэтт при любой возможности делает наброски. Иногда даже выходит на улицу и зарисовывает зимний пейзаж.

Пока он был на улице сегодня днем, я решила, что надо бы украсить наше обиталище. Мы с Джоном вбили гвозди в фанеру на окнах и повесили картины, оставленные миссис Несбитт моим братьям.

Потом я спросила маму, куда она положила Мэттов рисунок, где я на коньках. Она не сразу вспомнила, о чем речь, а потом еще долго соображала, где бы он мог быть (в глубине полки у нее в шкафу). Я надела куртку и рукавицы, сходила наверх и нашла его. Еще я прихватила фотографию нас маленьких, один из тех студийных снимков, которые развешены по стенам маминой спальни, и тоже отнесла ее вниз.

Веранду я всегда любила больше всего в доме, даже больше собственной комнаты. Но в последнее время с фанерой, с четырьмя матрасами на полу, с бельевой веревкой, на которой почти всегда висит что-нибудь мокрое, с запахом разогретой баночной еды, без мебели, переехавшей на кухню, и со всем остальным, распиханным кое-как по углам, – ну, приз за лучшую обстановку нам не дадут.

Мэтт, вернувшись и увидев развешенные картины, разразился хохотом. Потом заметил свой рисунок и принялся внимательно его изучать.

– Очень плохо, – констатировал он в итоге.

– Неправда! – воскликнули мы с мамой хором и прыснули.

Большинством наших голосов рисунок остается на стене. Я смотрю на него сейчас и не вижу никакой идеализированной версии меня. Вижу просто фигуристку, какую-то фигуристку, в момент безупречной красоты.

Я вижу прошлое так, как мне хочется.

– Интересно, сегодня на Таймс-сквер спускают шар? [21] На здании Уан-Таймс-сквер в Нью-Йорке подвешен «Шар времени», который 31 декабря опускается по особому флагштоку; шар достигает земли ровно в полночь. – спросил Джонни. – Во многих местах Новый год уже наступил.

Я задумалась (мне кажется, и все остальные тоже), не последний ли это наш Новый год.

Понимают ли вообще люди, какую ценность имеет жизнь? Я сама раньше точно не понимала. Всегда было время. Всегда было будущее.

Может, из-за того, что точно неизвестно, есть ли у нас будущее, я благодарна за все хорошее, что случилось со мной в этом году.

Я никогда не знала, что способна любить так глубоко. Никогда не знала, что так охотно жертвую чем-то ради других. Никогда не знала, до чего чудесный вкус у ананасового сока, как прекрасно тепло от печки, или мурчание Хортона, или ощущение чистой одежды на только что помытом теле.

Какой Новый год без обещания себе! Я решила каждый день до конца моей жизни выбирать момент и благодарить за все, что у меня есть.

С Новым годом, мир!

1 января

Мэтт сообщил нам, что принял некое новогоднее решение.

– А знаете что, – сказала мама, – у меня это первый Новый год без обещания себе. Я всегда загадывала сбросить вес и проводить больше времени с детьми, и в этом году все, наконец, получилось. Я официально в отставке.

– Вот и отлично, мам, – одобрил Мэтт. – А я решил освоить беговые лыжи. Джону и Миранде надо бы поучиться вместе со мной. Можно ходить на них по очереди. Выйдем на улицу и разомнемся. Что думаете?

Вообще-то, звучало это так себе – болтаться снаружи в минус двадцать под завывание ветра и падать в сугробы. Но Мэтт кинул на меня этот свой взгляд, и я догадалась, что это не игры-веселья ради. Это для того, чтобы можно было куда-то доехать, если придется.

– Отличная идея, – согласилась я. – И раз мы тут обсуждаем отличные идеи, то у меня тоже есть одна.

– Да? – сказал Мэтт, источая скепсис.

– Думаю, я должна стирать свои и мамины вещи, а вы с Джоном – свои.

– Нет! – воскликнул Джонни. Видимо, он примерно представляет, какой это адский труд. – Мам? – заныл он.

– Как по мне, звучит разумно, – откликнулась мама.

– Тогда Миранда моет посуду, – заявил Джон.

– Ладно. По очереди. Я не буду мыть все время.

– Уговор есть уговор, – резюмировал Мэтт. – Посуду моем по очереди. И мы с Джоном сами стираем свое белье. По крайней мере до того, как снова сможем ходить за дровами. А теперь пошли осваивать лыжи.