Анатолий Махавкин - Бездна [litres]

Ещё один подобный знак качества Виктор Семёнович успел поставить на бородатой морде абсолютно незнакомого мне персонажа. Тот прижался спиной к стене и всем своим видом изображал дикий ужас. А вам не было бы страшно, если бы кто-то упёр в ваш лоб дуло «стечкина»? Впрочем, Хробанов очень убедительно убеждал Самойлова, что убивать экспертов ещё до начала путешествия контрпродуктивно.

– А зачем нам два? – резонно спрашивал начальник охраны и кивнул на меня. – Этот хоть постоять за себя сможет, а какой толк от твоего экзо… эзко, тьфу! Экзопедика, какой прок? Ну, кроме соплей и прочих истерик?

– На барельефе имелись пометки, которые могли помочь нам во время погружения, – подал голос «экзопедик», сделав ударение на последнем слове.

Самойлов нажал пистолетом на высокий бледный лоб, и бородатый заткнулся.

– Должен вам сказать, – пришло время вставить веское слово главному эксперту, – что все эти пометки и прочая фигня не очень помогли в прошлый раз. Чёртова срань, ну, Бездна, постоянно меняется.

– И это очень обнадёживает, – согласился Самойлов, под саркастическое хмыканье Хробанова.

– Готово, – сказал парень в рабочем комбинезоне. – Семёныч, ну чего ты сразу в бутылку лезешь? Если бы не парочка этих му…звонов…

– Поп…ди мне ещё, – весело откликнулся Самойлов и спрятал оружие в кобуру. – Грёбаный броник!

– Тем более он всё равно не поможет, – заметил я. – Там и голову отрывают на раз-два.

– Прекратите, – жалобно мяукнул Хробанов, а бородач, и без того бледный, принялся маскироваться под алебастр. – Всё это неправда. В этот раз подготовка – не чета прошлой.

Самойлов хлопнул меня по плечу и уставился в лицо своими мутными глазами.

– За что я люблю людей, особенно таких, как ты, – оскалился он, демонстрируя безупречные белые зубы, – так это за умение мыслить позитивно. Но варежку пока что прикрой, сам видишь, кто, – кивнул он на толпу, заинтересованно внимавшую нашим разговорам, – рядом. Эй, ты, – Семёнович отпустил моё плечо и повернулся к бородатому эзотерику, – начинай читать свои мантры. Время.

Там, где раньше находилась стела с изображением пылающего атлета, теперь была ровная стена. Выглядела она так, словно её годами шлифовали, пока не превратили в идеально гладкую поверхность. Не удержавшись, я провёл пальцем и ощутил слабое тепло. Знакомое ощущение. Бородатый, заметив, чем я занимаюсь, недовольно зашипел. Самойлов ткнул его кулаком под ребро и подтолкнул вперёд.

– Это ещё что за фрукт? – поинтересовался я у Хробанова, который определённо тяготился отсутствием привычного костюма. – И откуда свалился?

– Проклятье, чувствую себя овцой в волчьей шкуре, – проворчал Сергей Николаевич, подтвердив мои наблюдения. Потом всё же объяснил: – Лифшиц Иван Иванович, лингвист, историк и эзотерик.

– Сочетание имени и фамилии – просто впечатляющее, – хихикнул я.

– Да фальшивое всё, – махнул рукой Хробанов. – Самойлов обещал раскопать его подноготную, но пока молчит. Правда, последние пару дней относится к Ивану Ивановичу хуже некуда, видимо, что-то неприятное всплыло. В любом случае у нас нет выхода: другого специалиста подобной направленности мы не успели отыскать.

Лифшиц подошёл к стене и положил ладонь на бурую поверхность, после чего замер, прислушиваясь. Голоса за нашей спиной начали стихать, пока не воцарилось абсолютное молчание.

Самойлов приблизился к бородачу и склонил голову, будто пытался услышать то, что слушал тот. Руки у начальника охраны лежали на автомате. Кажется, он ощущал некую угрозу. Ну а я, вспоминая прошлый раз, мог только ухмыльнуться: если за стеной притаилось что-то, подобное плотоядной пасти, то автомат поможет как мёртвому припарки. Но, чёрт возьми, если и в этот раз собирались приносить человеческие жертвы, то кого-то определённо забыли известить.

Ладно, и сами с усами. Я подошёл к нашему русско-еврейскому инкогнито и обернулся, рассматривая толпу на предмет лиц, разительно выделяющихся из общей массы. Как наша четвёрка в предыдущем путешествии.

Ага, огромное количество крепких здоровяков, умело-небрежно поглаживающих автоматы. Так, гораздо меньшее количество сосредоточенных лиц, несколько обезображенных интеллектом. За этими я лично ездил в Институт экспериментальной биологии. Вот как приоритеты изменились: от ядерной физики к живым процессам. Нервничает Утюг, мечется от альфы до омеги.

Хм, из общего числа безмолвствующих зрителей кардинально выделялись трое: слегка испуганная брюнетка, сногсшибательная длинноного-грудастая блондинка и квадратный человек, скрывающий за тупой физиономией массу секретов. Короче: Ольга, Диана и Паша. Двух последних я с радостью пустил бы на фарш. Но это маловероятно.

За спиной внезапно раздался вой закипающего чайника, смешавшийся с воплями весенних котов. По крайней мере, напоминало услышанное именно это. Пока я поворачивался, звуки попытались скатиться в область сверхнизких частот, тех, что топят корабли в районе Бермуд, а потом и вовсе смолкли.

Я уставился на Лифшица, который сегодня работал проводником инфернального радио. Иван Иванович пристально рассматривал какие-то каракули в потрёпанном засаленном блокноте. Старые добрые технологии каменного века. Зато продолжают работать даже в Бездне.

– Это что сейчас было? – спросил Самойлов и заглянул эксперту через плечо. – О, у меня малой такие же каракули рисовал, когда в садик ходил.

– Па-апрашу! – Лифшиц закрылся плечом, взвизгивая, точно девка, которую ущипнули за попу. – У меня ответственный момент, а вы вторгаетесь в личное пространство.

По толпе прошла волна хохота. Да и я не смог удержаться от ухмылки. Но при этом внимательно следил за Пашей, который что-то втолковывал Диане в ухо. Да, как-то этот момент не походил на тот, предыдущий. И этот дебил вообще не напоминал спокойного, уверенного в себе Теодора. Впрочем, в этот раз почётная роль аксакала досталась мне.

Лифшиц снова ткнулся носом в блокнот и разразился ещё более странными звуками. Не думал, что человек вообще способен на такое.

Внезапно пол под ногами подпрыгнул, и кое-кто не удержал равновесие, повалившись на соседей. Послышались громкие изощрённые ругательства. С потолка ссыпалось пару тонн серой пыли. Но даже сквозь густую душную пелену я увидел, что проход, через который все попали в этот зал, медленно закрылся толстой каменной плитой. На массивной плите танцевал в языках пламени отвратительный многоногий червяк.

Ну всё, понеслось! Сердце высоко подпрыгнуло, видимо заинтересовавшись происходящим, но тут же опомнилось и спряталось где-то в районе пяток.

– Начинается, – несколько нервно заметил Хробанов, успевший встать рядом. – Волнительно, правда?