Александр Нагорный - Двуглавый Орден Империи Росс. Одна Магическая Длань

— Ага! Контрольную завалишь, тебя в жабу превратят. РГУ не сделаешь — домой телепортируют.

Лерка сделала глубокомысленное лицо:

— Думаешь?

— А чё? Барона же выкинули! — напоминая о судьбе несостоявшегося сокурсника, сказал я.

— Нет, Сань, нам с тобой так может и не повезти. Но было бы прикольно. Раз так и дома!

Я тоже представил.

— Вряд ли, Лерочка, всё будет так просто. В твоём случае, все-таки, скорее, в жабу.

— Нет! — решительно запротестовала сестра. — В жабу уже было. За контрольную.

— Тогда в каменную жабу. — Мне показалось это не достаточно жестоким наказанием, и я сделал новое предположение: — Или в эту… ну, там на ограде…

Лерка всем своим видом выразила непонимание.

— Ну, эти… крылатые штуки, про которые ещё Горбунов рассказывал! — попытался напомнить я.

Лерка сморщилась.

— А чё?! Будешь тут такой вот сигнализацией работать! — и тут мне пришла в голову прикольная, как мне показалось, мысль: — О! Они тут, по ходу, всех нерадивых студентов в эти статуи превращают. Вот их и много так!

— Слышь, Сань, а как они называются? Статуи эти?

Я аж опешил:

— Лер, ну, откуда я знаю? Надо было у Шена спросить.

Лерка помолчала, осознав это упущение, но не сдалась:

— Химеры, наверное. Или горгульи. А может ещё как-нибудь.

— Не знаю на счёт химер, но горгульи — это такие водосточные трубы в виде статуй. Даже есть такое мнение, что горгульи — это сначала горизонтальные статуи, а уж потом водостоки.

— А вот по телевизору показывали, что горгульи раньше были живыми, и помогали людям защищаться от врагов. Но их предали и заколдовали. И теперь они выглядят как каменные статуи.

— Лер, да ты гонишь! Ну, как по телевизору могли такое сказать?!

— Да, я своими глазами видела, — невозмутимо возразила мне Лерка.

Да, нет. Я аж головой помотал, отгоняя наваждение. Это же хрень какая-то!

— Лер, ты чё? Прикалываешься? Кто такое мог по телевизору сказать?!

— Сань, да чтоб мне сдохнуть! Целый сериал был, так и назывался «Горгульи».

— Кино что ли? — разочарованно переспросил я.

— Нет, — совершенно серьёзно произнесла напарница, и как о чём-то ужасно важном и достойном безусловного уважения добавила: — Мультфильм.

— Пу-у-у-ф-ф-ф-ф-ф!!! — вырвалось у меня. — Ну, ты, мать, даёшь!!! Мультфильм!!! Кха!

— А чего? — абсолютно невозмутимо продолжала эта… смотрильщица телевизоров. — У меня младшая сестра всегда так говорит. И в логике ей тут совсем не откажешь: мультфильмы ведь по телевизору показывают, значит, по телевизору сказали, а в мультфильме там или ещё как-нибудь — это вообще не важно, главное, что по телевизору.

— Ага! Я смотрю, моя младшая сестра, глядя на свою младшую сестру, готова пользоваться источниками информации любой достоверности, лишь бы по теме.

Лерка бросила на меня взгляд полный снисходительного снисхождения. Я не знал, что такое возможно, поэтому не подготовился.

— Сань, ты когда про горизонтальные статуи речь держал, у тебя такое невообразимо серьёзное лицо было, прямо профессор, я просто не смогла удержаться.

Ну, вот что тут скажешь?

— Сегодня на ужин пойдём? — спросил я сестру.

— Я думаю, сегодня обязательно сходим!

Сокурсники выглядели одновременно и встревоженными, и возбуждёнными. Если ещё вчера все чинно-благородно сидели на стульях и диванчиках, то сегодня…

Особенно способствовало «братанию» отсутствие барона. Кирилл… Кирилл!!! Кирилл сидел за роялем и двумя пальцами пытался извлекать из него какую-то грустную мелодию, по сложности аккордов и витиеватости композиции уступающую даже «собачьему вальсу». Но простота мелодии и общая неоднозначность ситуации отнюдь не мешала Агате танцевать. Ну, не прямо вот отплясывать, а… так… Стоявшая рядом с инструментом блондинка совершала ритмичные движения в такт «музыке», правда, этим она нисколько не смущала «пианиста». Лариса, обычно следящая за «моральным обликом» Агаты Григорьевны, в этот раз откровенно забив на неё, что-то увлечённо обсуждала с другими блондинками — Ираидой и Таисией.

Сословия, похоже, значения уже не имели, а иначе с чего бы вдруг дворянка Зинаида стала беседовать с купчихой Галиной. Кокорин и Стоногин приняли в свой круг Аристарха и Стаса, а Матвей о чём-то довольно живо разговаривал с незнакомыми мне господами.

На мой взгляд, очень не хватало чего-нибудь слабоалкогольного. Может быть, и его бы принесли, если бы не прямой запрет, а как тут обходятся с нарушителями, все уже знали.

Наш приход не остался незамеченным, хотя заметили нас не сразу. Агата только что на шею Лерке не бросилась, а Кирюха радостно уступил ей место у рояля. Я, конечно, помню, что этот клавесин как-то по-другому называется, просто рояль — это привычней.

Как выяснилось почти сразу, о происхождении и судьбе шпиёнов-диверсантов и врагов народа в общих чертах в курсе были уже все. Так что ничего нового о них мы бы сообщить не смогли. За исключением того, с какой именно целью Архимаг их забросил в наш, так сказать, тыл. Но тут тот самый случай, когда слово — серебро, а молчанье — лишние годы жизни, поэтому никому ничего мы сообщать и не стали.

Сыграв парочку композиций более-менее подходящих сложившейся обстановке, Лерка подозвала меня и сказала:

— Знаешь что, Саня, а иди-ка ты… за гитарой.

Вернувшись, я застал интересное зрелище: господин Мозель руководил действиями двоих солдат в красных мундирах, державших приличных размеров ящик, в котором что-то подозрительно позвякивало. Офицер школьной охраны говорил, обращаясь к радостно притихшей молодёжи:

— …и лично я, рассчитываем на ваше благоразумие.

— Будьте покойны, Альберт Янович, — бодро ответил ему Кирилл. — За рамки приличий не выйдем!

— Ловлю Вас на слове, господин Трынов! — погрозив ему пальцем, сказал офицер.

Дожидавшимся его солдатам, Альберт Янович сделал знак, следовать за ним, и, раскланявшись с Мозелем, покинул залу. Мозель в свою очередь обернулся к присутствующим:

— Ну, если уж сам малимбек Азамат Хатийябович распорядился… — и, разведя руками, мол, «что я могу сделать?», повторил: — Рассчитываем на ваше благоразумие.

Я не понимал, что происходит, но, похоже, хозяин гостиницы и сам был сильно озадачен, и вот в этом своём озадаченном состоянии он и вышел.

Я подошёл к Лерке и шёпотом спросил:

— А кто такой Азамат Хотабыч, и про что он распорядился?

Сестра, как и все в зале, пребывала в состоянии лёгкой ошалелости, но ответила довольно исчертывающе:

— Саня, нам как участникам, можно сказать, боевых действий сам ректор только что пожаловал ящик вина, для снятия стресса, как я понимаю.

Нда-а-а!!! Вот те, бабушка, и Юрьев день! Не было ни грошика, и вдруг полтина. Ну, что ж, разговеемся!