Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

Скверна везде скверна, независимо от источника. Разреженная Тьма.

Лахджа хотела попросить Рафунделя посидеть здесь, пока она загоняет кое-кого в корзинку, но лепрекон уже куда-то исчез. Словно в воздухе растворился.

Обиделся, что ему угрожают, что ли? Ну и тем лучше. Может, оставит ее в покое, а то его присутствие стало откровенно тягостным. Лахджа бы давно сама его прогнала, но она же договор заключила, слово дала. Совнар ей в свое время все уши прожужжал, насколько неблагоразумно для демона нарушать данное слово.

А если в отказ пошел сам Рафундель, это не ее проблемы.

Посреди загрязненного участка озера высилась какая-то статуя. Источником миазмов была именно она… кажется.

– Аппити-ад-Дур, – прочла имя с листа Лахджа. – Есть здесь Аппити-ад-Дур?! Паргоронская служба взыскания!

Ей показалось, что со статуи осыпается каменная крошка. Воздух загустел, над водой поднялся туман… и из него раздался шепчущий голос:

– Опять Благой двор присылает демонских наймитов? Опять они отправляют в небытие все, что им не нравится?

– Я политикой не интересуюсь, – ответила Лахджа, беря поудобнее корзинку. – Сотрудничать будешь, или мы сейчас подеремся?

– Мы… не подеремся. Я просто… тебя съем. Как съел всех предыдущих.

А, вот почему его имя написано капителью. Особо опасный.

Над озером как раз сгустились сумерки. Тяжелые, облачные, без единой звездочки. Вдали продолжалась дневная полоса, но ее почти скрыл серый туман. На горизонте мерцала зеленая луна.

И в этой мгле послышался плеск воды. Примешался к обычному шуму водопада. Лахджа напряглась, перешла в оборонительную форму, не зная, какого ждать нападения. Тело покрылось кевларовой броней, все органы чувств обострились до предела. Ноги стали массивными, с тройными копытами…

…А мигом спустя ее ударило сразу со всех сторон. В воздухе повисли мириады брызг – и они выстрелили все разом. Хлынули с силой пулеметного огня – и Лахджу просто смяло, скомкало. Будь ее броня чуть менее прочной – прошило бы насквозь, превратило в решето.

А так она просто рухнула. Упала в воду исковерканным куском плоти и перестала шевелиться.

Боль адская, но Ме Регенерации сейчас все исправит. Надо только дать ему несколько секунд, слишком сильно изломало. Лахджа замерла, переместив зрительные сенсоры к поверхности кожи.

И увидела, как со статуи осыпается каменная крошка. Тает в тумане, обнажая белую плоть. Призрачное, но в то же время вещественное создание – при этом удивительно красивое. Кажется, эльф… только со слюдянистыми крыльями и маслянистой чернотой в глазах.

Пол определить не получалось. То ли юноша, то ли девушка. Что-то андрогинное.

Крылья зашелестели. Аппити-ад-Дур поднялся в воздух и медленно поплыл к Лахдже. Рот приоткрылся… раскрылся шире… распахнулся так, словно вывихнуло челюсть. Из него высунулся язык… нет, хоботок насекомого.

Вокруг Лахджи расплывалось красное пятно. Все шире. Выглядело это так, словно она истекает кровью. Аппити-ад-Дур обманулся и протянул хоботок, развернув его на манер мотылька.

Но едва он коснулся воды, как Лахджа воспрянула. Эта якобы кровь ожила сразу везде, всплеснулась алой медузой – и сомкнулась вокруг жертвы.

Оскверненный фейри страшно зашипел. Его хоботок задымился, прожигаемый кислотой. Лахджа не собиралась давать ему второго шанса и подтянула всей массой. Ее верхние конечности превратились в заостренные лапы богомола, она вонзила их в белую плоть и нагнула Аппити-ад-Дура над корзинкой…

– Не надо! – раздался истошный крик.

Кричал не Аппити-ад-Дур. Лахджа на секунду замерла и отрастила вторую голову – глянуть, кто там сзади.

То был второй фейри… очень похожий на ее клиента, только поменьше и с нормальными глазами. Такой же андрогинный, с кувшином в руках.

– Не надо! – снова взмолился он. – Он давно уже никого не трогает!

– Да уж вижу, – проворчала Лахджа, проверяя, не сломалась ли корзинка.

– Он только защищается! Прошу, оставь нас!

Аппити-ад-Дур страшно дернулся, почти сломал одну из лап Лахджи. Туман вокруг снова стал сгущаться, снова повисли крупные брызги…

– Эссе-ад-Дур, убирайся отсюда! – прошипел ее клиент.

– Нет!.. Вот, я принесла кровь! – протянул… протянула кувшин вторая фейри. – Отпусти его, он напьется и умиротворится!

Лахджа всеми глазами следила за происходящим вокруг. Первые капли-пули уже в нее врезались – в спину, в затылок. Она рассредоточила центральную нервную систему, расширилась во все стороны, отрастила кучу щупальцев с плоскими окончаниями, прикрылась ими, точно зонтиками. Их уже начало ломать, но они быстро отрастали снова.

– Я всегда готова к переговорам, но только если ты перестанешь пытаться меня убить, – сказала она, деловито склоняя Аппити-ад-Дура к корзинке. – Даю тебе три секунды, а потом поедешь прямо в Банк Душ.

– Пожалуйста!.. – раздался всхлип Эссе-ад-Дур.

Это были очень долгие три секунды. Мучительно долгие. Но потом хоботок Аппити-ад-Дура втянулся, капли-пули опали дождем, туман стал рассеиваться.

– Теперь у вас три минуты, чтобы убедить меня проявить милосердие, – сказала Лахджа, продолжая крепко стискивать клиента. – Уже жалею об этом, но ничего не могу с собой поделать.

– Он… он давно не нападает на фейри… и ни на кого! – торопливо, сбивчиво заговорила Эссе-ад-Дур. – Я даю ему кровь, чтобы он сохранял силы и умиротворялся!

– Чью кровь?

– Низших существ! Никто… никто из благородных не страдает!

– А благородные – это?..

– Фейри, – недоуменно ответила Эссе-ад-Дур.

Лахджа смерила взглядом кувшин в ее руках. Довольно большой. Литров пять, наверное. В одном человеке столько нет.

– И с какой периодичностью он… принимает лекарство? – спросила демоница.

– Каждые десять дней.

– А как ты его достаешь?

– Хватает одного смертного. Я выбираю покрупнее.

– Ага. И как долго ты планируешь подкармливать эту нечисть?

– Это… это мой Аппити. Вечно.

Эссе-ад-Дур с любовью посмотрела на существо, бьющееся в лапах Лахджи. А вот оно не смотрело на свою возлюбленную или кем она там ему приходится.

Оно смотрело только на кувшин.

Лахджа задумалась. О таких ситуациях она Совнара не спросила. Интересно, имеет ли она право прихватить и вторую душу? Ее, конечно, нет в списке, но ведь она пособница… может, ее просто пока не успели внести в список разыскиваемых? Или местным властям безразлично, что где-то каждые десять дней гибнет по низшему существу? Фейри же она не трогает.

– Извини, я не прониклась сочувствием, – наконец сказала демоница, резко пригибая голову Аппити-ад-Дура.

Над озером разнесся истошный визг. Кричала Эссе-ад-Дур, глядя на исчезающего в корзинке возлюбленного. Кувшин выпал из ее рук, и на воде расплывалось теперь уже настоящее пятно крови.