Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

– Суть Древнейшего, Бельзедор, да заткнись ты уже! – возмутился Янгфанхофен. – Не все корчмари во вселенной – я!

– Но это тот самый твой приятель, у которого ты цепляешь истории от духов? – догадался Дегатти.

– Неважно, история не об этом. Я просто немного отклонился в сторону.

Далее задерживаться Космодан не стал, больше одной минуты на случайную встречу не потратил. Молнией он вспыхнул перед троном Савроморта, и похожий на насекомое бог мертвых обратил к нему зияющие дыры на лице.

– Космодан Громовержец, – бесстрастно произнес он.

– Ты знаешь, зачем я здесь.

– Знаю. А ты знаешь законы. И мы предупреждали тебя, чтобы ты держался подальше от великанов.

– Это так. Но я люблю ее, Савроморт.

– Только ее?

Космодан замолчал и отвел взгляд.

– Видимо, все-таки ее, – продолжил Савроморт равнодушно. – Ибо ты здесь, пришел просить за ту, для которой все уже кончено, когда наверху осталась та, чья судьба еще не предрешена.

– Я бог, – угрюмо сказал Космодан. – Мне проще помочь мертвому, на котором нет вины, чем живому, что запятнал себя.

– Иронично, – согласился Савроморт. – Именно поэтому я не лезу в дела живых. И именно поэтому я тебе отказываю.

– Проси что хочешь, – сказал Космодан. – Требуй все, что пожелаешь. Но знай, что без нее я не уйду.

Он вырос. В чертогах бога мертвых загремел гром, в руке Космодана возникла молния, а на пальце засиял бриллиантовый перстень.

Но величественный инсектоид тоже разросся – и от него изошел мертвенный холод с гнилостным смрадом. Савроморт был старше Космодана – и он был у себя дома.

– Хватит сцен, юнец, – проскрипел бог смерти. – Ты знаешь законы. Мы боги, а не уличные сорванцы. Мы существуем, чтобы следить за порядком в мироустройстве, а не чтобы нарушать его, когда нам вздумается.

– Я не уйду! – повторил Космодан, возвышая голос. – Я искал ее! Где она?! Зачем ты ее сокрыл?!

– Затем, что она не хочет тебя видеть.

– Я хочу хотя бы попросить прощения! Неужели ты и в этом мне откажешь?!

– В этом никому не может быть отказа, – молвил Савроморт. – Но есть одно затруднение…

Тем временем Гласитарида сидела в погребе, глядя в крохотное оконце под самым потолком. Наверху уже зашло солнце, спустилась ночь. К Первозданным уже отправили гонца – завтра он вернется либо с ответом, либо с тысячеглавым судьей, что решит ее участь. – Но хотя Гласитарида почти не сомневалась, каким будет приговор. Ее казнят в назидание остальным.

Ее не стерегли. При желании она могла разворотить выход и скрыться. Но убитая горем Гласитарида не шевелилась, не трогалась с места.

Возможно, втайне она все еще надеялась на появление Космодана. Она не призналась бы в этом даже себе самой, да и не ожидала она этого вовсе… кто знает? Чужое сердце – всегда потемки.

И вместо Космодана к ней пришел кое-кто другой. Тот, кого она уж тем более не ждала и очень удивилась, его увидев.

Астамигис, один из первородных хримтурсов. Тот единственный из них, у кого уже тридцать лет не было детей. Он в одиночку разобрал завал и спустился к Гласитариде.

Та вздрогнула, когда тьму погреба разогнали лучи негасимого фонаря. Такие делают муспеллы, и они освещают ночами Миран Дио. С этим светом в погреб спустился длиннобородый хримтурс в накидке из шкур белых медведей.

– Гласитарида… – раздался взволнованный голос.

Великанша промедлила, не зная, что сказать. Она давно знала, что Астамигис положил на нее глаз – это было очевидно, хоть он и старался этого не показывать. Отец еще лет двадцать назад заговаривал о нем, спрашивал, что дочь думает на его счет, но даже, кажется, обрадовался, услышав, что ничего.

– Уходи, пока тебя не увидели, – холодно сказала Гласитарида. – Тебе нельзя здесь быть. Никому нельзя.

– Нет, я…

– Или ты пришел, чтобы отвести меня на казнь?

– Нет… нет… я… я наоборот. Сейчас все спят, стражи нет. Беги, пока не явились Первозданные… давай сбежим вместе!

Гласитарида смотрела с изумлением. Ей вдруг подумалось, что она и впрямь могла в свое время сойтись с Астамигисом, если бы не встретила Космодана. Он, видно, отчаянно ее любит, раз сейчас здесь. Раз готов пойти против Первозданных.

И сбежать с ним… не так уж и плохо. Камень огромен, на нем можно затеряться даже великанам…

– Если я соглашусь, ты тоже станешь преступником, – все же сказала Гласитарида. – И я убью таким образом еще одного великана.

– Ничего, – криво усмехнулся Астамигис. – Мне не привыкать. Я уже преступник.

Гласитарида моргнула. А Астамигис, подойдя ближе, схватил ее за руки и начал страстно рассказывать… как погибла тридцать лет назад его жена. Слова лились из него бурным потоком, он явно давно держал это в себе, втайне жаждая с кем-нибудь поделиться.

Он действительно убил ее сам. Все слухи и подозрения оказались правдой. Как и Гласитарида, он не хотел этого делать – просто они поссорились, когда были вместе на дальней заимке, а ссора переросла в драку. Хаос взбурлил в его жилах, и когда он пришел в себя – Иссентида была мертва. Он убил ее охотничьим ножом, перерезал горло.

Он мог отнести ее в Миран Дио. Возможно, великаны-целители смогли бы вернуть ее к жизни. Но Астамигис испугался наказания и скрыл содеянное. Он похоронил тело и сказал, что Иссентида пропала, что он не знает, что с ней сталось.

Таким образом он убил ее дважды.

– Мы с тобой похожи, – закончил он. – Каким-то образом я почуял это еще тогда… когда впервые увидел тебя… Давай уйдем ото всех и будем жить вместе!

– Мы не похожи! – вырвала руку Гласитарида. – Уйди! Я никуда с тобой не пойду!

– Я защищу тебя!

– Защитишь от самой себя?..

– Они тебя убьют!

– Я это заслужила. И ты тоже это заслужил, но… живи с этим, коли можешь.

Астамигис замолчал. Его лицо окаменело, челюсти плотно сомкнулись.

Отказ… даже сейчас отказ. Даже стоя у края черты, даже когда альтернатива – смерть, она не хочет быть с ним.

И что еще хуже – она теперь знает его тайну. Знает, что он совершил.

И может рассказать другим.

Мысли смешались в голове Астамигиса. Гнев отвергнутого мужчины и страх разоблачения слились в безумную ярость – и Хаос снова ударил ему в голову. Первородный хримтурс бешено взревел – и ударил.

В погребе было тесно. Четыре шага от двери до стены. Гласитарида отшатнулась – но куда она могла тут убежать? Кулак Астамигиса врезался ей в лицо – и он мог расколоть айсберг.

– Ты… никому… не скажешь!.. – пыхтел великан, сдавливая ей шею.

Гласитарида и так бы не сказала. Но Астамигис ей бы не поверил… да и не до разговоров сейчас. Она судорожно молотила ногами, пыталась как-то отлягаться, но это было все равно, что пинать гору.

Великанша покрылась ледяной коркой, от нее исходил безумный хлад, но что это для другого хримтурса, тем более первородного? Астамигис и сам уже заиндевел.