Александр Рудазов - Паргоронские байки. Том 4 [СИ]

– Ты не оставила выбора! – вскричал он, замахиваясь мечом.

Гласитарида ничего не успела сказать. Клинок Глаций вонзился ей под ребро. Прорезал кожу, разворотил грудную клетку… и вошел в сердце.

Ее колени подогнулись. Ноги все еще были вморожены в лед. Великанша завалилась назад… упала… по телу пробежала дрожь. Глаза быстро стекленели.

– Ты не оставила выбора… цветочек… – прошептал Таштарагис, вытирая клинок.

Гласитарида еще дышала, ее губы еще шевелились. Таштарагис склонился было… но тут сзади раздался грохот. К небу поднялся огненный столб… он виден даже отсюда?! Таштарагис не представлял, сколько они пробежали, но… его обдало раскаленным ветром, а вспышка обожгла глаза…

Что за космическая мощь!.. Там хоть кто-то уцелел?! Едва проморгавшись, Таштарагис оставил мертвую… почти мертвую дочь и помчался обратно, на помощь названым братьям.

Сегодня больше никто не должен умереть.

Но когда он добежал, то встретил лишь Хиротароса, Дормадоса и Лаградатеса. Сидя у громадного кратера, они поведали, что бог в какой-то момент отчаянно закричал, выплеснул страшный шквал и ушел в небо кометой. Хиротарос и Лаградатес трясли головами, Дормадос зажимал окровавленное ухо.

– Дормадос, ты как? – взял его за плечо Таштарагис.

– А, ЧТО?! – прогремел людогор даже громче обычного. – НЕ СЛЫШУ, ГОВОРИ ГРОМЧЕ! ПОЧЕМУ ТАК ТИХО?!

Великаны растерянно уставились на него, а Дормадос повторил совсем уже громогласно:

– ПОЧЕМУ ТАК ТИХО?!

– Пойдем, друг, – помог ему подняться Таштарагис. – Пойдем к целителям.

– А что твоя… – осторожно спросил Хиротарос.

– Все кончено.

И все действительно было кончено. Космодан стоял на коленях у тела Гласитариды и видел, как ту покидает жизнь. Слишком страшную рану нанес хтонический клинок.

Но несколько последних вздохов у великанши еще оставались. Увидев Космодана, она разомкнула уста и прошептала:

– Не… мсти… папе… прошу…

– Не буду, – сумрачно сказал Космодан.

– По… клянись…

– Клянусь. Я не трону Таштарагиса.

Гласитарида попыталась сказать что-то еще, но губы двигались все медленней… медленней… глаза остекленели окончательно… а лицо застыло, покрылось инеем.

Но Космодан продолжал сидеть и с надеждой смотреть на нее. С безумной, отчаянной надеждой. Но ничего не происходило, и его плечи опустились. Похожий сейчас на обычного смертного, бог отвернулся, собрался уже уйти… и тут по земле побежал лед.

Тучи сгустились. Посреди лета повалил снег. А Космодан, еще не повернувшись, почувствовал этот мощный выброс, этот безумный всплеск ба-хионь, который всегда сопутствует…

– Она тоже? – раздался голос.

– Она тоже, – улыбнулся Космодан.

По заснеженной траве шла озаренная светом женщина. Она прошла мимо Космодана и взяла за руку Гласитариду. Та еще не до конца все осознала, но ее глаза уже сияли так, как никогда при жизни… при той, прежней жизни. Словно древние голубые льды вечной мерзлоты.

– Так вот что вы чувствуете, – молвила богиня Гласитарида. – Я… я не заслуживаю этого.

– Это не вопрос заслуг, – сказала богиня Асвантида. – Это просто случается, как сама жизнь. А к тому же… я прощаю тебя.

Они обнялись. А Космодан вдруг ужасно заинтересовался одним камешком… так заинтересовался, что отвернулся и принялся упорно его разглядывать.

– И все-таки какое удивительное совпадение, что мы обе… – сказала Гласитарида, когда они закончили. – Да разве так бывает?..

Ее глаза вдруг потемнели, стали похожи на звездное небо. Она немного расплылась, а потом уже уверенно сказала:

– Так не бывает.

– Должна быть причина, – согласилась Асвантида. – Для такого совпадения должна быть…

– Это… не совсем совпадение, – немного виновато сказал Космодан. – Это… был я. В некотором роде.

– В некотором роде? – холодно спросила Асвантида.

– Мы тебя слушаем, – кивнула Гласитарида.

Космодан вздохнул и поведал то, что богородившиеся великанши еще не успели познать. Поведал им о перерождении, о круговороте жизни.

Закон реинкарнации прост. Подобное стремится к подобному. Если бог погибает, то возвращается в круговорот жизни, как все прочие. Но если в новом рождении он сумеет остаться… собой – велики шансы на повторное богорождение.

Для богорождения нужна почва и нужно семя. Нужно, чтобы имелось свободное место, божественная ниша – и чтобы нашелся для нее идеальный кандидат. И лучше всего, если семя уже отчасти проросло… например, если кандидат уже был богом в прошлой жизни.

– …Я уже приходил к вам, в Миран Дио, – поведал Космодан. – Когда великаны только народились. Когда никто из второго поколения еще не был даже зачат. Условия были идеальными. Молодой мир и хтонические существа, тоже совсем молодые. Уже бессмертные, да к тому же с предрасположенностью к определенным стихиям. И я… я устроил так, что их дети стали новыми рождениями богов Пантеона.

– Разве можно… сделать бога? – усомнилась Асвантида.

– Сделать нового – нельзя. Можно попытаться возродить старого. Остатки моего прежнего пантеона препоручили мне свои Сути. Предались мне атманами, спасли себя во мне. И я помог им… вернуться.

– А если бы ты оставил их при себе? – спросила Гласитарида.

– Какая разница? – пожал плечами Космодан. – Я не нарушаю обещаний.

– Не нарушает он, – хмыкнула Асвантида.

– Да простишь ты меня когда-нибудь? – уже чуть раздраженно спросил Космодан.

– Посмотрим. Кстати, кем я была… в прежней жизни? Я что-то смутно припоминаю, но…

– Тебя звали Солара. Ты была богиней звездного света, солнечной энергии и ядерного пламени.

– Красивое имя, – улыбнулась богиня. – Я буду носить его с гордостью.

– А как звали меня? – спросила Гласитарида.

– Гаккавойд, – чуть отвел взгляд Космодан. – Ты была… был богом хлада, замерзших планет и космической пустоты.

– Это имя я носить не стану, – отказалась Гласитарида. – Оставлю нынешнее.

– Да, так будет лучше, – тактично сказал Космодан.

Он раскрыл Кромку, и трое богов двинулись сквозь миры.

– Кстати, а когда ты за мной ухаживал, то уже знал, что я… Гаккавойд? – спросила Гласитарида.

– Нет! – отрезал Космодан. – Я вообще понятия не имел, что вам обеим достались… семена. У ваших первородных сотни детей, а семян было всего несколько. Это мог оказаться кто угодно… могло вообще ничего не прорасти!

Голубое небо Камня сменилось чистым, льющимся со всех сторон светом Сальвана. Космодан провел Солару и Гласитариду самым кратчайшим путем – и они предстали перед еще пятью богами.

– А, вот и он, – молвил оленерогий Кефринекс. – Наломал ты дров, новичок.

– Хтоники того мира очень злы на тебя, – сказал Херем, глядя на Космодана из-под бурнуса.