Д Штольц - Яд и Меч

— И больше ничего? Она никогда не посещала Харинфа либо южные города?

— Я не знаю… — поджал виновато губы Зостра, понимая по тону графа, что не смог удовлетворить его интересы. — Если быть честным, то мы не рискуем связываться с реликтами, господин Тастемара, и вы понимаете — почему.

Филипп фон де Тастемара рассматривал слепого в ночи старика с угрюмым видом. Старший Маг оказался лишь мелким звеном, ничего не знающим и играющим куда менее важную роль во всей этой запутанной истории, чем предполагал Белый Ворон. Филипп уже пожалел о своем скоропалительном обещании Зостре обеспечить того кровом и едой, но что поделать — граф всегда держал данные им обещания.

— Зостра, спасибо за ответы и помощь. Отдыхайте, Вас будут охранять. Как только мы закончим с Глеофом, отправимся в Брасо-Дэнто. Там вы получите и прислугу, и содержание.

— Хорошо, — с благодарностью прошептал Зостра, порядком устав от разговора. — Спасибо Вам. А что вы будете делать с колдуном из Белой Змеи?

— Пока сохраню магу жизнь.

— Колдуну… колдуну… — поправил с легкой обидой в голосе Зостра.

— В чем разница?

— Колдуном может стать любой, изучив Хор’Аф и получив базовые знания. Среди Белой Змеи много выскочек, основная магия которых заключается в умении считать золото и продавать свои услуги.

— А маги?

— Это ученые, живущие ради достижения верхов магического искусства. Чистый, незапятнанный алчностью и златожором интерес и желание познавать этот мир… Мы — дети Прафиала и Моэма — ученые! — с самым важным видом объяснил Зостра.

— Понятно, — проговорил Филипп, которого гордое объяснение Зостры лишь убедило, что и маги, и колдуны все на одно лицо.

Молча, пребывая в размышлениях, Белый Ворон оставил истощенного мага и отправился к тюрьмам. Волей случая оказавшихся в Корвунте купцов и путников освободили, теперь за решеткой сидели прикованные кандалами к стене маг в одном тесном помещении, а мерифии и сам военачальник — в другом. Около десятка солров охраняли особо ценных заложников, не подпуская к ним даже местных.

Жестом руки Филипп приказал людям покинуть помещение, а своему доверенному, вампиру, отдал распоряжение подготовить мешки для трупов. По губам воина скользнула ядовитая улыбка, и он, бросив взгляд на запертые двери тюремных комнат, побежал исполнять указ.

В свою очередь, дождавшись, когда тюрьма опустеет, граф Тастемара со вздохом, не в силах перестать думать о том, что сказал Зостра, вошел в первое помещение, где были Кидот и два мерифия. Нужно было узнать все, что знали они. В горле сильно першило — Филипп уже с пару месяцев, как не пил человека, поэтому он решил совместить приятное с полезным. В одном исподнем, сидя на холодном каменном полу, тела людей дернулись, и они, слепые из-за мешков и опустившейся на город ночи, задрожали, когда дверь темницы с гробовым грохотом захлопнулась.

Северяне, будучи народом темным и ничего не знающим ни про демонов, ни про магию, верили, что Белый Ворон живет так непозволительно долго благодаря обмену его души на бессмертие. А вот южане, люди практичные, тесно соседствующие и с магией, и с демонами, прекрасно понимали, кто такой граф Тастемара.

Филипп не стал зажигать свечу. Он лишь поснимал мешки с трех вспотевших от страха человек и с громыханьем подвинул стул ближе к сидящим в углу. Сделал это нарочито шумно. Граф знал, что в темноте все звуки и страхи обостряются, а подтверждением правоты его мыслей послужило резко побледневшие лица, которые хоть и не видели, кто к ним зашел, но нутром понимали.

Филипп, ощупывая взглядом лица узников, думал о том, что Глеоф, если уж перешел черту, будет использовать магию в войне и дальше, даже не смотря на заверения Зостры ра’Шаса. А потому нужно будет выведать у пленников все. А колдуна так и вовсе доставить к Горрону де Донталю, чтобы знать, как противодействовать следующим атакам.

— Ну здравствуйте, господа, — нечеловеческим хриплым голосом прошептал Филипп, исказив черты лица и удлинив ногти.

Юлиан встретил их на юго-западе от городка Иво’Элъя. Порядка двух десятков нагов отдыхали на разогретых солнцем камнях и наслаждались теплом, как порой это делают обыкновенные змеи. Длинные хвосты, продолжение человеческого туловища, подрагивали от блаженства. Женщины, укрытые местами черной чешуей, лежали голой грудью на теплых валунах и обнимали их перепончатыми пальцами.

Желтые глаза женщин, молодых и старых, тревожно взглянули на показавшегося из-за скалы Юлиана, трепетные тела дернулись, а расслабленные хвосты напряглись. Как ящерки скользнули к матерям маленькие наги и прижались к чешуйтым животам, а ласковые материнские руки пригладили высохшие копны волос детей. Наги-мужчины приподнялись с земли, и их лица исказились в смеси настороженности и агрессии. Нюй Кха, вождь нагов, успокоил племя, своих братьев и сестер, спокойным шипением.

— Здраш-штвуй, благословленный водой. Мы ждали тебя… — прошипел Нюй Кха.

— И вам доброго дня, — отвесил поклон Юлиан.

Он ловко спрыгнул с лошади и, взяв ее под узду, подошел к отдыхающим нагам. На графа уставились десятки пар глаз, беззлобно и с интересом рассматривающих, но, впрочем, с легкой настороженностью. Совсем ребенок, мальчик лет четырех, подполз к Нюй Кха и обнял его маленькими ручками за бедра. Юлиан посмотрел на щуплого и худенького нага, миндалевидными глазами да тонким носом так напоминающего самого Нюй Кха. Треугольный острый подбородок, свойственный этому виду, напрягся вместе со ртом, а ребенок прикусил губу, со смесью страха и заинтересованности взглянув на Юлиана.

— Это твой сын? — спросил нага граф.

— Да, — улыбнулся Нюй Кха. — Нюй Ши.

Он ласково пригладил длинной рукой мальчика по растрепавшимся взъерошенным волосам и прижал к себе.

— А где же твоя супруга, Нюй Кха? Где Нюй Ва?

— Умерла… Прошлой весной, — по маловыразительному лицу Нюй Кха скользнула скорбь, и он прикрыл желтые глаза.

— Я сочувствую. Но что случилось?

— Не знаю… Захворала. Говорила, что болит в животе…

Племя нагов, Нюй, быстро собралось в путь, потому что пожитков-то у них и не было: лишь собственные хвосты да дети. Гладкие чешуйчатые тела ловко заскользили по камням в сторону тропы, ведущей к озеру Иво. Поглаживая за холкой коня, Юлиан задумчиво смотрел на большую семью нагов, что веками жила у побережья Ноэля.

— Нюй Кха…

— Да? — повернул свою голову наг и разогнул привычно согнутую спину.