Д Штольц - Яд и Меч

Предрассветный туман еще сливался с ночным сумраком, а реку Талвинку уже пересекали последние всадники Солрага и топорщики Филонеллона. Впереди, слева и справа раскинулись бесконечные холмы, укрытые одеялом из цветов. Солраг цвел. Весна растопила даже снега у Мертвой Рулкии, наполнила степные реки силой, отчего те широко разлились по Западному тракту и почти полностью затопили Восточный.

Раздался скрипучий визг, и воины задрали вверх головы. В сумеречном небе парили еще невидимые глазу гарпии.

— Созданья Граго… — прорычал один из Солров, Гудж. — Ждут трупов.

— Трупы им будут, да не наши! — расхохотался браво второй. — Их гости покормят.

Филипп восседал на коне, укрытым попоной зеленого цвета с распахнувшим крылья вороном. Его доспехи в полутьме казались иссиня черными, а жеребец, нетерпеливо бьющий копытом, и вовсе растворялся в ночи.

Разведка доложила, что войско неприятеля рядом, и чуткий слух Старейшины различал далекие крики строящихся глеофян. Все ждали рассвета. Ярл Барден Тихий потянулся в седле, помахал руками, разминаясь, и басовито рыкнул.

— Сколько их, узнал?

Филипп кивнул.

— Доложили, что почти шесть тысяч пехоты, может чуть больше.

— Ох, знатный бой будет! — прогудел ярл Барден и довольно потер массивными ручищами топор. — У нас-то вольные народы измельчали уже, боятся лезть ко мне в Филлонелон, приходится самому наведываться. Жаль, Горрона здесь нет.

— По-моему, он только рад, — ухмыльнулся Филипп. — Герцог Донталь — великий воин… но в жарких спорах.

— Да в постели с бабами! — ярл Барден расхохотался, вспоминая плутоватого Старейшину. — Я звал его к себе…

— И чего Горрон?

— Отказался! — возмутился ярл Барден сквозь рыже-седую бороду. — Говорю ему, мол, давай пройдемся по восточным нейлам, шороху наведем, баб заберем из нескольких деревень и устроим попойку.

— А он? — с трудом пряча улыбку, поинтересовался Филипп фон де Тастемара.

— Скучно, говорит! Скучно ему, плуту донталевскому! — глаза Ярла с обидой вспыхнули, но тут же потухли, и он уже более спокойно добавил. — Я всегда говорил, что выходцы с этой общины Донта — проходимцы, лентяи и жулики!

Вялый и еще безжизненный луч холодного солнца скользнул из-за горизонта. Где-то далеко впереди заблестели доспехи, и уже даже обычные солры стали различать фигуры, пусть пока и размытые, врагов. Туман стремительно отступал, словно боясь оказаться на поле боя, либо, наоборот, желая посмотреть со стороны на происходящее.

В это время герцог Круа мрачно наблюдал вымуштрованных солров, их стройные шеренги и сияющие доспехи. Значительная часть конницы, думал опытный военачальник, зайдет эшелонами с фланга, пока другая совершит лобовую атаку. Филипп не будет использовать летучие отряды — исход решит один точно выверенный удар.

Герцог оглядел копейщиков и лучников, присланных ленниками Глеофа. Ни муштры, ни выправки — увальни. И эти глупцы, как и безмозглый Совет, верят, что шесть тысяч пеших справятся в чистом поле с тремя тысячами злых коней. Справятся с Белым Вороном, о котором Круа любил в детстве слушать сказки. Мертвецы.

— Ваша светлость, — к герцогу подъехал помощник Икор и шепнул. — Юный барон Даршерс Стрикс…

— Дезертировал? — усмехнулся Круа.

— Да.

Это не удивило военачальника. Наемники из Сангары, которых уже с полгода Совет кормил обещаниями оплаты, тоже ночью покинули лагерь, когда узнали, что Белый ворон не в Брасо-Дэнто, а здесь, неподалеку. Одно имя Филиппа внушало им суеверный ужас. А перед самым рассветом недосчитались и двести пятьдесят лучников, которых выставило Йефасское графство.

— Об императоре позаботились?

— Он отказался возвращаться.

— Что значит отказался?! — рявкнул надрывно военачальник. — За шкирку пацана и к переправе! Этот бой уже проигран!

Гневные речи герцога Круа утонули в звуках рога. Круа сплюнул на землю и надел на подшлемник шлем, бросая взгляд назад, где на холме в окружении охраны должен был стоять мальчишка-император. Однако Кристиана там не было. При всей нелюбви к правителям Конн де Круа чувствовал себя обязанным печься о здоровье наследника, но сейчас явно не до него.

— Три шеренги! Всем поднять копья! — закричал военачальник и увидел, как его приказ волной проходит по войску благодаря мерифиям. Герцог захлопнул забрало.

Последние конные солры выстроились для боя. Слышалось нервное ржание лошадей, лязг оружия о щит и шумное дыхание людей. Вокруг Филиппа и Бардена бились тысячи испуганных сердец, а в воздухе, еще по-весеннему свежему, витали тревога и смерть. Сверху истошно вопили гарпии, хлопая кожистыми крыльями по-над облаками.

Филипп вздохнул и уже снова коснулся было рога, как увидел ярко-красное пятно, что бросилось с восточных холмов к его войску. Он вгляделся. На белоснежном жеребце во весь опор мчался ребенок в развевающейся алой мантии. Одной рукой, на которой крутилась громоздкая корона, он держался за поводья, а другой с явным трудом махал золотым флагом, служащим символом мира и переговоров в Глеофе.

Кто-то схватился за лук, но Филипп грозно рявкнул в его сторону, и все притихли. Юный всадник был без оружия, а его еще мягкие вихры развевались на ветру, обнажая миру детское и невинное лицо.

— Твою мать! — заорал Круа, увидев скачущего к врагам юного императора. — Что он творит! Стойте!

— Что нам делать? — завопил один из мерифиев.

— Ничего! Позовите парламентера! Стоять!! Не сметь нападать, пока Его Величество у врагов!

Меж тем, белоснежный жеребец донес своего юного всадника до Филиппа. Ребенок величаво сполз с седла, однако в последний момент запутался в стремени и рухнул к ногам молчаливого Белого Ворона. Алая мантия вместе с мехом снежного барса нырнула в лужи, но мальчик лишь фыркнул и отстегнул ее, окончательно втоптав в грязь. Весь в кружевах и кольцах, он стоял, бледный и тонкий, и качался, а затем надел корону, что сразу же съехала на бок, и гордо произнес.

— Белый Ворон, приветствую! Я — наследник Глеофа, единственный сын императора Авгусса Второго, Кристиан Третий!

Филипп, ничего не понимая, спрыгнул с вороного жеребца и оглядел ребенка, одни перстни на котором стоили, как четверть армии глеофа, затем перевел взгляд на замершее войско врага. Зоркие глаза Белого Ворона различили военачальника и его посиневшее от ужаса лицо в распахнутом шлеме. Да, вероятно, это император.

— Что же тебе нужно, мальчик? — спросил, скинув шлем на изгиб локтя, Филипп.

— Переговоры. Только ты и я!

Ярл Барден хохотнул.