Д Штольц - Небожители Севера

— Из-за таких суждений и разгорелась в свое время Кровавая Война. Тебе ли не знать это, Барден! — Марко Горней холодно уставился на своего товарища и, вытянув ноги, сложил руки на груди разорванного кафтана.

— Это единичный случай, Марко, — вступился герцог Горрон де Донталь. — Я готов поручиться за мальчика.

Летэ выцепил слова герцога.

— Ты? Горрон, ты готов взять на себя ответственность за действия рыбака? — спросил он.

— Да! Он достоин этого дара, и я обязуюсь провести подле него минимум полсотни лет, передавая опыт и знания.

Но тут вставил свое слово Теорат Черный.

— Барши Безумный тоже был уверен, что люди не менее достойны дара Старейшин, и даже более, чем прочие вампиры.

Совет притих. Упоминание Барши Безумного возымело эффект, и над залом повисло мертвое и гнетущее молчание.

— Как ты можешь ручаться за этого человека, Горрон, когда ты сам одной ногой в забвении? — голос подала обезображенная старуха, жена Лётэ — Пайтрис.

— Я еще не собираюсь туда, Пайтрис, — ласково улыбнулся герцог. Слухи ползли по совету со скоростью птицы.

— Как вы можете обсуждать достойность или недостойность еды? — прорычал из-под плотно сжатых зубов Синистари. — Я был рожден Старейшиной в великом и чистом клане Сир’Ес и не желаю делить скамью со скотом!

Совет взорвался, и многие ожесточенно заспорили. Теперь уделом молодых Старейшин было лишь наблюдать, как древние исступленно доказывали правоту своих убеждений и обвиняли друг друга едва ли не в преступлении. Некоторые так и вовсе сидели в полном молчании, притихшие и безмолвные, словно обсуждение их не касалось и они были лишь приглашенными на зрелище гостями.

— Смотрите, как бы не настигла Уильяма судьба Коа Шанриса, — среди всего этого хаоса промолвила язвительно Амелотта де Моренн.

— История Коа до сих пор неясна, Амелотта, — воспротивился Горрон.

— Но фабула ясна как день! Коа, будучи человеком, не ценил переданный ему уважаемым Джеремайей дар так, как ценят его вампиры. И что? Он сбежал на Юг, разорвав родственную с нами связь. Это позор! — зашипела Амелотта и нервно покрутила на пальце кольцо.

— Коа не предавал совет, Сир’Ес Амелотта, — подал голос доселе молчавший граф Мелинай де Джамед Мор и обеспокоенно посмотрел на герцогиню.

— Не сравнивайте Коа Шанриса с Уильямом, — Филипп решил вмешаться. — Я буду следить за своим сыном и клянусь, что он ничего не сделает, что выходило бы за правила Совета!

— Ой, ты за собой последить не можешь, меняешь решения как перчатки! — усмехнулась герцогиня северных земель Альбаоса. — Что сказал бы достопочтенный Ройс, увидев своего сына молящим о сохранении жизни корму?

Побагровевший Ярл Барден, услышав оскорбление своего товарища, принялся гневно напоминать Амелотте о ее скелетах в шкафу, громыхая кулаками по столу и брызжа слюной. Зверски ощерился Марко Горней, давний друг Амелотты, дико взглянул на повелителя Филонеллона и едва не сорвался с места, сжимая преображенные руки.

Лётэ, заметив это, решил прекратить хаос.

— Тихо всем! — громко сказал Лётэ и, сжав полные губы, возвестил уже более сдержанным голосом: — Я услышал достаточно. Горрон, ты готов понести ответственность за действия рыбака в той же мере, что и Филипп, если Уильям будет узаконен?

— Да.

— Хорошо. Итак, кто за то, чтобы признать рыбака достойным наследником и позволить Филиппу фон де Тастемара усыновить его?

В зале повисла тишина. Некоторые Старейшины переглядывались, особенно это касалось тех, кто еще не имел большого влияния в совете. Более Древние же уже знали, как проголосуют. Поэтому первой взметнулась вверх рука Горрона, он ясным и величавым взглядом осмотрел всех присутствующих и даже привстал.

Недолго думая, Асска фон де Форанцисс, удивительно красивая и молодая черноволосая девушка, которая за весь суд не произнесла ни слова и тихо сидела рядом с матерью, подняла свою изящную и украшенную кружевами и кольцами ручку.

За ней последовал Ярл Барден Тихий, и его квадратная рука, украшенная кожаными браслетами с металлическими бусинами, решительно взлетела вверх.

Ольстер Орхейс, рыжеволосый полный, не молодой и не старый, с узкими и хитрыми карими глазами мужчина уважительно посмотрел на Ярла Бардена и поднял руку.

На него с легкой и интеллигентной полуулыбкой взглянул граф Мелинай и последовал примеру Ольстера.

Лагот Валорир, чуть помедлив, встретился взглядом своих больших и серых глаз с Мариэльд де Лилле Адан, получил одобрительный кивок, и они оба проголосовали за сохранение жизни Уильяму.

Лицо Шауни де Бекка, очень худощавого и жилистого мужчины в годах, с копной густых и коротких волос, что плавно перетекали в редкие бакенбарды, вытянулось — он посчитал количество рук и, сомневаясь, все же поднял и свою.

Пайтрис, которая пугала ранее Уильяма своим звериным видом, осуждающе посмотрела на любимую дочь Асску, однако та деловито улыбнулась и поиграла тонко очерченными бровями. Вздохнув, Пайтрис фон де Форанцисс тоже подняла руку с острыми и обезображенными ногтями.

К лицу Филиппа, который не имел права голосовать, являясь участником спора, прилила кровь. Он ожил, задышал радостно и глубоко — за сохранение жизни Уильяма проголосовало девять Старейшин из шестнадцати присутствующих. Граф обхватил седую и вспотевшую голову и прикрыл глаза. Затем снова открыл их и, удостоверившись, что все происходящее реально, встретился взглядом с Горроном де Донталем. Тот, улыбающийся и невероятно довольный, взметнул вверх одну бровь с видом того, кто был уверен в победе.

— Ну что ж… Девять из шестнадцати, — возвестил Лётэ. — Уильям признается законным наследником Гиффарда фон де Аверина и сыном Филиппа фон де Тастемара, который берет его под свою опеку.

— Мари! — прервала Лётэ сухощавая Амелотта и с ужасом уставилась на седовласую женщину, которая проголосовала за сохранение жизни. — Как ты могла поднять руку за этот скот… Ладно Горрон, но ты!

По губам красивой Мариэльд де Лилле Адан, графини Ноэльской, пробежала хитрая улыбка. Она сначала лукаво посмотрела на счастливое и светлое лицо Филиппа, который уже оттолкнул слуг и взял из их рук бессознательное тело нареченного сына, потом поднялась с каменной скамьи.

— Сир’Ес Летэ, у меня есть обращение для совета.

Старейшины все как один обернулись к Мариэльд. Мариэльд де Лилле Адан, графиня Ноэля, была второй в Совете и по возрасту приходилась Летэ ровесницей. Это была миниатюрная, сухонькая женщина в черном платье с запахом, которое обхватывал в талии голубой пояс. Графиня была полностью седой, и волосы ее отливали серебром. И вот она свысока взглянула на совет.

— Какое же? — спросил удивленно Летэ, который впервые за долгое время действительно удивился.