Д Штольц - Небожители Севера

— Почти тысячу лет назад мой род помог завершить Кровавую войну. Моя семья потеряла тогда слишком много, и совет на крови поклялся удовлетворить любое мое прошение по наследованию, — властно произнесла эта миниатюрная женщина с большими, синими глазами и еще раз смерила властным взглядом всех прочих.

Филиппа словно поразило молнией. Он, уже заботливо придерживая бессознательного Уильяма, побелел, зашатался и испуганно посмотрел на Мариэльд. Растерял свою дежурную улыбку и Горрон.

Все молчали и понимали, к чему это было сказано, но не понимали причины.

— И сейчас я хочу воспользоваться клятвой совета и делаю Уильяма своим сыном, Лилле Аданом, принимаю его в свой род, — закончила она высоким и красиво поставленным голосом. С довольной улыбкой Мариэльд взглянула на едва живого графа Тастемара и села на свое место.

За круглым столом воцарилось молчание. Ошарашенные Старейшины поглядывали то на Филиппа, то на Мариэльд, то на бессознательного Уильяма.

— Сир’Ес Мариэльд, но решение по Уильяму уже принято, — осторожно заметил Горрон.

— Пока Совет не покинул зал и не оформил все бумагами, ваше решение написано вилами по воде, — улыбнулась Мариэльд.

— Мариэльд права, — после некоторого молчания ответил Летэ. — Не в наших силах отказать в этой просьбе, ибо клятва кровью священна, и мы помним ту жертву, что была принесена родом Лилле Аданов во время Кровавой войны…

— Зачем он вам? — хрипло спросил Филипп.

— Я тоже давно потеряла сына, Филипп, — подняла брови Мариэльд и высокомерно взглянула на лорда Солрага. — Мы с Гиффардом были очень близки, о чем я сообщила ранее. И я считаю, что мальчик будет хорошим продолжением наших отношений и верным и любящим сыном.

— Но он вас даже не знает!

— Зато тебя он уже хорошо узнал, Филипп. Я дам ему все то, чего не можешь дать ты.

— Дорогая моя Сир’Ес! — испуганно взглянула на Мариэльд герцогиня Амелотта, которая питала особо теплые чувства к своей старой подруге. — Зачем тебе этот корм? Это запятнает твой древний и величественный род!

— Нет, моя дорогая, он его наоборот оживит. И я попрошу тебя быть вежливее по отношению к тому, кто теперь является моим сыном.

— Извини меня, Сир’Ес, за резкие слова. Раз уж ты принимаешь его, тогда приму и я, — неожиданно подытожила, смирившись, старая герцогиня.

Летэ смерил учтивым взглядом свою ровесницу и вторую после него в Совете и кивнул. Покрутив гранатовый браслет на запястье, он прокашлялся, чтобы привлечь к себе внимание.

— Нам еще предстоит обсудить вопрос по поводу проникновения в замок Брасо-Дэнто южных магов, — сказал Летэ, переходя к следующей теме. — Меня беспокоит случившееся, и я не могу взять в толк, зачем им понадобился Уильям.

— Можешь временно закрыть и этот вопрос, мой дорогой Летэ, — произнесла уверенно Мариэльд. — Я смогу защитить своего сына от любых посягательств, будь уверен. Также я беру расследование под свою ответственность. И через девяносто восемь лет, на праздник Сирриар, когда мы встретимся здесь, в Йефасе, я думаю, что смогу предоставить достаточно сведений, касающихся этого происшествия.

— Хорошо, Сир’Ес Мариэльд, — склонил голову, соглашаясь, хозяин Молчаливого замка. — Мы не сомневаемся, что ты пренепременно разберешься с этим вопросом.

Филипп, непохожий сам на себя, дрожал и перепуганно озирался по сторонам, глядел безумными глазами то на совет, то на приобретенного и тут же потерянного сына, то на Мариэльд, которая парировала встречным взглядом: ледяным и высокомерным.

— Филипп, клятва на крови — священна, а потому мы не можем отказать. Ваше прошение, Сир’Ес Мариэльд, я считаю удовлетворенным, — сказал Летэ. — Уильям будет вписан в род Лилле Адан. Суд считаю закрытым.

Слуги буквально вырвали Уильяма из рук Филиппа, подхватили окровавленное тело с укусами на шее и руках и понесли к выходу. Графиня первой поднялась из-за стола, всем покровительственно улыбнулась и мягкой походкой пошла вслед за сыном, тихо шелестя черным платьем по каменному полу пещеры.

А Старейшины все еще сидели за столом и наблюдали за чинно удаляющейся Мариэльд. Наконец, оцепенение спало с них разом, и они зашумели, живо обсуждая суд.

— Да уж, ради такого сюда стоило приехать, — заявил Теорат Черный. — Такого жаркого суда, кажется, лет триста пятьдесят не было, да?

— Если вы считаете интересным дело графа Мелинайя, то оно намного скучнее этого, не в обиду графу! Я думаю, что это заседание сравнится лишь с судом Джазелоно Дарру. Помните, какой накал страстей был восемь столетий назад здесь, за этим столом? — улыбнулся Шауни де Бекк, вспоминая, как два Старейшины едва не перегрызли глотки друг другу.

Ярл Барден, этот крупный мужчина с серебряным обручем на голове, венчающим его светло-рыжие волосы, проводил взглядом Мариэльд и слуг и обратился к Филиппу, который стоял, шатаясь, с больными глазами. Все его лицо и руки были перепачканы кровью Уильяма, который буквально минуту назад был его сыном. Старейшины поднялись со скамьи и, растянувшись вереницей и возбужденно переговариваясь между собой, направились к выходу.

— Филипп, друг мой, — громогласно произнес Ярл Барден, на веку которого уже было более одиннадцати столетий. Он тепло и благожелательно похлопал огромной ручищей еле живого графа. — Я сочувствую твоему горю! Но живи дальше и забудь этот случай.

— Прошлое нельзя забывать, Ярл! — тут же сказал Горрон и печально качнул головой. Затем он тоже встал около Филиппа и сложил руки на груди, горько посмотрев на своего товарища. — Эх, Филипп, Филипп… Можно, конечно, попытаться переговорить с Мариэльд. Пока не оформили бумаги, ее победа тоже писана, как она сама сказала, вилами по воде. Но что-то мне подсказывает, что Уильям для тебя безвозвратно утерян.

Филипп поплелся к выходу. Он шел, шатаясь и качаясь, словно пьяный, и бездумно смотрел куда-то вперед. Лишь время от времени его блеклые и старые глаза смотрели на руки, перепачканные кровью, но затем он снова терялся пустым взглядом в пространстве.

Леонардо и Йева услышали шаги в пещерах и одновременно подскочили.

— Ох, мое время пришло! Оно пришло! — воскликнул радостно Лео, одетый в свой лучший кафтан. — Смотри, сестра, я выйду оттуда уже Старейшиной!

Вампиры-слуги одного из Старейшин с любопытством поглядывали на Леонардо, кичливого и хвастливого. Симпатичный молодой мужчина в серых шароварах, надетых поверх черных чулок, в белоснежной тунике с кирасой поверх, с интересом посмотрел на Йеву, залюбовался ее отливающими огнем волосами и ласково улыбнулся ей.

Но Йева смутилась, отвела глаза и сжала губы. Она нервно ухватилась пальцами за складки своего дорожного шерстяного платья, которое не захотела менять на более нарядное. Шаги стали ближе, и Йева всхлипнула, еле сдерживая рыдания.