Д Штольц - Небожители Севера

Йева приоткрыла дверь и вошла, осматриваясь по сторонам в поисках своего родителя. В кресле, в самом углу комнаты, перед зажженным слугами камином сидел Филипп.

Филипп тяжело взглянул на свою дочь, но потом сразу же отвел глаза и отрешенно уставился на огонь. Йева подобрала подол черного шерстяного платья, которое из-за дороги верхом на лошади уже порядком износилось, и подошла к графу Тастемара.

— Отец, господин Донталь сказал мне, что Уильяма усыновила женщина с белыми волосами, — тихонько сказала она.

— Да.

— Он уедет в Ноэль, графство Альбаоса?

— Да.

Йева понимала, что ее отец сейчас не желает общаться ни с одной живой душой, но все же чувствовала в себе необходимость поговорить с ним. Обняв Филиппа сзади за шею, она склонилась и поцеловала его в заросшую густой щетиной щеку.

— Отец, но вы же еще увидите Уильяма и, какая разница, кто его усыновил… Он же считает вас отцом, покровителем и учителем. Я помню и его слова, и то как он вас любит! — как можно ласковее произнесла девушка.

Филипп усмехнулся, поднял голову и посмотрел в изумрудные глаза своей дочери.

— Дочь моя, как же ты наивна. Уильям сейчас подобен глине на гончарном круге, а Мариэльд, за те годы, что он будет жить в Ноэле, вылепит из него все, что ее душе угодно. Когда мы встретимся через много лет, Уильям либо будет смотреть на меня как на пустое место, в лучшем случае, либо будет ненавидеть еще сильнее, что куда вероятнее.

— Но почему он вас должен ненавидеть, отец?

— Потому что Летэ перед обрядом памяти ознакомил совет со всеми теми бумагами, которые я присылал ему.

Йева побледнела.

— Но… Погодите, вы же там писали, что хотите передать дар Леонардо?

— Да, — развел руками Филипп, а затем нежно погладил руки своей дочери. — Я предал его и посеял в нем семя ненависти.

— Так расскажите ему, отец, что вы хотели усыновить его. Может, он простит!

— Уильям решит, что это было сделано под давлением завещания Гиффарда, — ответил граф. — Я видел в его мыслях, кем я стал для Уильяма после прочтения доклада.

— Но отец…

— Я уже подумываю о том, а не слишком ли много я пожил на этом свете… И может быть стоит сдержать свое обещание и передать свой дар тебе, — устало прошептал Филипп, прикрыв старые глаза.

Йева посмотрела с изумлением на сломленного отца, словно не узнавая его без стремления к жизни, обежала кресло и упала перед ним на колени, положила на его колени свои изящные руки. Она схватилась за край черного котарди, нервно смяв его.

— Отец, даже не смейте говорить такое! Я благодарна за все то, что вы мне дали… Но я не приму этот дар, он мне не нужен Я не буду врать, я рада, что Уильям жив и я не получила его дара! Но ради всех богов, поговорите с ним. Может, вам обоим станет легче!

— Из-за Гейонеша и ран он пребудет в бессознательном состоянии еще некоторое время. — Филипп ласково взглянул на свою дочь и погладил ее по шелковистым волосам, украшенным золотым обручем. Затем продолжил: — Хорошо, мы задержимся до того момента, как я с ним смогу поговорить. И я, может быть, пообщаюсь с Мариэльд, хотя это все равно бесполезно.

— Но это хоть что-то… Отец, пусть он станет не Тастемара, а Лилле Аданом, но может когда-нибудь в будущем он станет вам другом, подобно Гиффарду или Горрону, — взмолилась Йева, пытаясь пробудить отца к жизни и вселить в него хоть какую-то надежду.

— Йева… Я рад, что у меня такая прекрасная дочь.

Филипп привстал с кресла и крепко обнял Йеву. Он не стал говорить ей, как она наивна и простодушна, чтобы не лишать надежды. Филипп с любовью поцеловал Йеву в нос, та сморщилась, но нос не вытерла, стерпела. Граф же вымученно улыбнулся.

— Наконец-то ты ожила, дочь моя. Теперь я вижу перед собой ту самую Йеву, которая была перед моими глазами до того, как я сказал тебе о смене решения по наследованию дара.

— А я, отец, хочу увидеть вас, каким вы были раньше, живым и деятельным!

— Я постараюсь. Однако насчет дальнейшего общения с Уильямом я не уверен. Во-первых, Ноэль слишком далеко, а во-вторых, Мариэльд вряд ли отпустит от себя Уильяма в ближайшую сотню лет.

— С вашим бессмертием это время пролетит незаметно. — В глазах Йевы мелькнула тоска, а ее тонкие и красивые губы растянулись в грустной улыбке. Она понимала, что Уильяма уже не увидит. — Мы переживем это, отец, не волнуйтесь. А вот что происходит с Леонардо, мне не нравится.

Филипп вспомнил о своем приемном сыне, нахмурился и, продолжая гладить свою дочь по волосам и спине, обеспокоенно произнес:

— Я поговорю с некоторыми Старейшинами, быть может, мне удастся дать Лео то окружение, которое он так страстно желает, — мрачно произнес Филипп, затем, чуть погодя, добавил: — Ладно, Йева, на сегодня объятий достаточно. Прошу, оставь меня одного — я должен подумать. Попроси Эметту подготовить к завтрашнему вечеру нарядные костюмы.

— Что будет завтра вечером? — удивилась Йева.

— Я думаю, что традиционный небольшой ужин в Красном зале, где Старейшины обменяются новостями перед отъездом. Все-таки мы встречаемся нечасто.

— Там будет Уильям?

— Конечно, к этому времени он очнется и раны подзатянутся. А графиня Ноэльская обязательно покажет всем своего сына, в этом я не сомневаюсь, — покачал головой хмурый Филипп.

Кивнув, Йева вышла из большой и богато обставленной комнаты и вернулась к себе в спальню, где сидела Эметта. Служанка пребывала явно не в лучшем настроении — она, прикусив нижнюю губу, сидела и зашивала свое же платье. Впрочем, когда Эметта увидела вошедшую госпожу, она немедленно оторвалась от шитья и вопросительно взглянула на дочь графа.

— Ну что? — с придыханием спросила она.

— Уильям остается жив и уезжает в другие земли, — быстро ответила Йева, впрочем, с радостью в голосе.

— Получается, что Лео остался обычным вампиром? — задала вопрос Эметта с глуповатым выражением на лице, ведь ответ был и без того ясен.

— Да.

Служанка замерла с иглой в руке и улыбнулась, ядовито и мстительно, как улыбаются женщины, увидевшие падение ненавистного им мужчины. Она, блаженная, впала в какой-то радостный мимолетный транс, но уже через мгновение снова ловко заработала иглой.

— Госпожа, мы же задержимся здесь? — поинтересовалась Эметта как бы вскользь.

— Да, на день или два точно.

— Спасибо, госпожа… Просто вдруг стало интересно.

— Кстати, подготовь к завтрашнему вечеру костюмы, будь добра, — вспомнила о костюмах Йева, чьи мысли занимали теперь лишь двое мужчин: отец и Уильям.

— Как прикажете.

Дело шло к вечеру. Солнце, едва поднявшись на востоке, тотчас спряталось в тучах, которые извергали ливень целый день, обошло Молчаливый замок и село на западе. Пробившись с трудом сквозь темные облака, оно осветило левую башню замка и все комнаты, расположенные там, золотистым и теплым светом. Уильям, лежа в постели, поморщился, когда ему в глаза засветило солнце, но так и не очнулся.