Лео Сухов - Эфирные контрабандисты [СИ]

– Ну что, Фант, автоматоны были умнее тебя? – с ехидцей поинтересовалась Араэле, когда мы все уже собрались перед выходом, готовясь возвращаться на дирижабль.

– Скорее, их создатели, – хмуро ответил я.

– Ой, не вали на создателей! Они давно мертвы, поэтому в соревновании не участвуют!.. – девушка рассмеялась. – Да ладно, не хмурься ты… Я же шучу. Я в тебя верю!

– Однако первая попытка оказалась неудачной, – веско заметил Кесан.

– Надо разобраться, как они нас обнаружили. Мы ведь не попадались им на глаза! – уверенно заявил я. – Надо будет проверить всё тут, в безопасной зоне, пневмовидцем!

Я выразительно посмотрел на Рика и Дика, но тут возмутилась Араэле:

– Фант, наш старый пневмовидец – дорогая техника! Я её в руки этим оболтусам не отдам. Сам будешь всё тут проверять!

– Ладно… – вздохнул я, предчувствуя, что мне снова придётся в одиночку работать на благо всех.

Мы вернулись на место посадки дирижаблей, и Рубари опустил «Шарка», позволяя нам подняться на борт. Встречал нас… восхитительный запах сгоревшей еды!.. Предчувствуя, что придётся грызть неаппетитные угли, я сунул нос на камбуз, но там уже стояла большая кастрюля рагу. А в углу понурый Таби в весьма милом переднике, изгвазданном сажей, тёр большую сковороду, всю чёрную от нашего «вкусного ужина», и сердито сопел…

– Он умудрился сжечь всё за пять минут, пока я ходил запустить винты и подвинуть дирижабль! – сообщил нам благодушный и благоухающий алкоголем Рубари. – А поскольку готовить я уже был не в настроении – ешьте рагу! Надеюсь, грани не против?

– Ну, рагу всё же лучше, чем ничего… – девушка засмеялась. – А говорящий Рубари – куда лучше изысканной кухни!..

– Ну вот и хорошо! – обрадовался механик, зардевшись от похвалы. – Фант, а что за ржавое ведро втаскивали эти двое охламонов? Оно тебе зачем?

– Хочу внутри покопаться… – хмуро пояснил я и, сдвинув брови, поглядел на Рубари. – Надеюсь, инструменты ты мне предоставишь!

– Звучит как угроза! Придётся предоставлять! – Рубари вздохнул и ушёл наверх. Видимо, искать инструменты.

Позорный день, когда автоматоны оказались умнее меня, подходил к концу… И мне ещё предстояло доказать, что я всё-таки умнее этих древних железяк. Иначе доверие ко мне в коллективе скоро начнёт падать. А папир был такой приятный на ощупь… Так не хотелось его терять…

В которой Фант доказывает, что всё ещё умнее автоматонов – самую малость…

Утро началось со вскрытия. Вскрытия металлического тела механического человекоподобного робота. В смысле, автоматона. Старого – можно сказать, древнего, а ещё безжалостно поломанного временем и добитого Араэле. И самое неприятное, что это был именно он – автоматон.

Я экспериментировал со словами – так вот, слова «автомат», «автоматический» и «автоматон» встроенным переводчиком почему-то переводились по-разному. Я долго вспоминал, что такое автоматоны – и даже выудил из памяти, что и вправду в девятнадцатом веке было что-то такое…

В общем, этот убиенный Араэле робот был вовсе не роботом, а автоматоном. Внутри него находилось устройство, напоминающее сердце, а в этом псевдосердце всё ещё теплилась жизнь – огненный логос, сжатый до непотребного состояния. Этот логос по тонким металлическим трубам когда-то гонял пар, который и приводил в движение весь механизм. Рассматривая внутреннее устройство автоматона, сложно было не восхититься мастерством тех, кто его создал.

Тончайшая работа приводов усиливалась целыми цепочками логосов, а каждая деталь была укреплена, по всей видимости, тоже логосами. Иначе почему ещё они выглядели местами как новенькие? Нет, можно было предположить, что где-то на территории города до сих пор работает автоматический завод и автоматические шахты, но вот это было бы совсем из разряда фантастики.

Однако самое интересное древние создатели зашили в том месте, где у людей находятся кишки – это были программы. Каждая программа, по которой действовал автоматон, была одной катушкой ленты из тонких механических пластин, скреплённых миниатюрными же гибкими сочленениями. И таких катушек было три. При желании можно было достать одну из катушек и заменить её другой. В ленте были пробиты дырки. Я такое видел на древних перфокартах. Вот только тут перфокарта в развёрнутом состоянии была длиною в пять метров…

Действующая программа крутилась, а по ней ползли десятки тончайших молоточков – тоньше, чем на пишущей машинке. Попадая в углубление, эти молоточки ослабляли тянущуюся к ним струну. И каждая ослабленная струна запускала в механизме то или иное действие. Даже если дёрнуть струну вручную, можно было заставить нефункционирующее тело двигать руками и ногами.

Однако ещё интереснее была та часть, что располагалась в голове – буквально исписанная логосами коробка с каким-то механизмом. Из этой коробки, собственно, и выходили глаза автоматона. Её потрошение дало мне простое и несколько глупое знание – эта коробка позволяла выбирать ту программу, которой необходимо было подчиниться автоматону. Свет проникал внутрь через окуляры глаз, создавая на стенке картинку из света и теней. Там, где была тень – загорались одни маленькие логосы, а там, где возникал свет – другие. Сочетание этих логосов приводило в действие ещё одно устройство, которое и переставляло катушку программ, подходящую под «увиденное».

Внутри автоматона был встроен механизм поворота при столкновении с препятствием – причём, как я понял, потом автоматон всё равно возвращался на заданную траекторию. Во всяком случае, именно так я определил назначение механизма. Я с удивлением копался во внутренностях старой железяки, понимая, что это не просто механическая игрушка – это настоящее произведение искусства. И вот такими произведениями искусства просто-напросто забит город!..

– Ничего не понятно! – заметил Кесан, разглядывая дорожки логосов. – Какие-то я знаю, какие-то с трудом узнаю… Или хотя бы догадываюсь, что они делают… Но могу только повторить, что всё это полная бессмыслица. Все эти логосы не могут заставить машину думать и осмысленно двигаться!..

– Я вот смотрю на нашего капитана и понимаю, что у него на этот счёт иное мнение, – засмеялась наблюдавшая за процессом Араэле. Впрочем, вокруг меня на «вскрытии» столпились все члены экспедиции. – Фант, поделишься?

– Я половину даже объяснить не могу, – проговорил я, подбирая слова. – Однако этот автоматон и не думал что-то делать осмысленно. У него есть три программы…

– Чё? – переспросил Рубари.

– А что не так? – удивился я.

– Программа – это основополагающие законы людей, – пояснила Араэле. – Они появились во времена второй терранской цивилизации. Сохранилось их совсем немного, и они уже легли в основу законов современного общества.