Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

Затем Кестель постоял над телом Дунтеля, кинул на него горсть праха и пошел прочь. Пусть звери по-своему разберутся с мертвечиной. Это уж лучше, чем отдавать на съедение земляным червям.

Кестель двинулся к корчме. Шлось трудно: болели колени, полностью раздробленные за несколько часов до того. Корчмарь постарался отработать свои две монеты, – и, как и обещал, отдал голову девушке. Может, несмотря на уверения в жадности колодца, невольник отдал девушке и все вещи?

Они лежали в кустах под засиженным воронами деревом, неподалеку от колодца. Кестель оделся под их карканье. Все осталось на месте, медальон остался в прежнем виде, а в кошельке по-прежнему лежало несколько грязных серебряных монет. Невольник сдержал слово, как и девушка гхнор. Пусть ей повезет.

Кестель оделся, опоясался мечом и с наслаждением вдохнул чистый воздух. В голове было чисто и ясно. Ночью Кестель добыл шестой элемент и теперь знал, где седьмой.

И не было видений, вдруг озарившего откровения, голосов. Кестель просто понял, что знает. Знание обрадовало и успокоило. Больше не нужно умирать. Больше вообще ничего не надо делать.

Он владел седьмым элементом еще до того, как начал искать его, и еще до того, как добыл первый.

Башня торчала над околицей, словно тотем древнего племени. Кто и когда построил все те башни, в которых драконы по приказу владык заточали женщин, оставалось тайной. Наверное, их построили в таком прошлом, что потерялись и записи в хрониках. Остались только легенды, все разные и противоречащие друг другу.

Вокруг башни расстилались мертвые, выжженные драконьим огнем пустоши, сплошь песок да едкая пыль. И ни следа зелени: ни малейшего растения, ни даже ничтожнейшего засохшего хвоща. После драконьего пламени земля не оживала – и никто не мог объяснить отчего.

Да, драконьи тайны.

Вымотанный двухдневной дорогой по лесу Кестель вышел к границе пустоши в сумерках, к самой башне подошел уже в темноте. Он посмотрел на маленькое окошко. Вопреки легендам, оно находилось не на самом верху, а примерно посередине, но все же так высоко, что, если бы Кладия выглянула, Кестель вряд ли бы рассмотрел ее лицо.

Но Кладия никогда не выглядывала.

И на этот раз окно было темным и безжизненным, как и все вокруг. Кестель даже притронулся к шимскару, чтобы убедиться: Кладия еще жива.

Кестель уселся на песок. Нужно подождать, пока явится Бон.

Но его все не было. Кестель впадал в сонное оцепенение, всматривался в темноту до тех пор, пока в ней не рождались тысячи крохотных искр. Тогда он закрывал глаза, но когда открывал, через минуту вокруг снова оживал мрак. Сдержит ли Бон слово? Издали приплыл шепот: он дал слово дракона. Искры вспыхнули и погасли.

Дракон прилетел с юга поздней ночью, в таком сильном ветре, что поднявшийся Кестель едва удержался на ногах. Грохотало и выло хуже, чем при лютейшей буре.

Дракон был невыносим, невозможен. О боги, как же вообще можно победить такого? Сам Кестель пытался трижды. Глупец. Немыслимо срубить башню мечом, невозможно пробить шкуру дракона. Она тверже прибрежных скал.

Никто и никогда не видел драконьего трупа, а якобы сделанные из драконьей шкуры сумочки богатых матрон напоминали поделки из кожи ящериц, и уж точно не панцирь, по которому бессильно скользит меч.

Все стихло.

Там, где приземлился дракон, поднялись клубы пара, завихрилась мгла. Из нее вышел Бон. Как и в прошлый раз, он выглядел вполне обыкновенно, даже скромно и не носил оружия. А вдруг дракона только и можно убить, когда он в человеческом обличье? Или его вообще нельзя убить, а можно лишь договориться?

Бон прибыл не один. Его сопровождал другой дракон, женщина с рыжими волосами.

– Нашел? – спросил Бон.

– Да.

Ночь у башни была удивительно тихой. Кестель нигде не встречал такой тишины.

– Отдай.

– Откуда я знаю, сдержишь ли ты слово?

– Уже поздновато для таких сомнений. Но я сдержу слово.

Второй дракон стоял неподвижно. Кестелю было неловко. Красивая ведь женщина, хотя и очень бледная. Наверное, ее он и видел при первой встрече с Боном, хотя тогда она носила маску.

– Проведи меня к ней, – попросил Кестель.

– Дай мозаику, тогда проведу, – нетерпеливо сказал Бон.

Кестель смолчал.

– Ну ладно, – согласился дракон. – Мы войдем в нижние комнаты башни, там ты отдашь мне мозаику, а я проведу тебя дальше. Там и поймешь, почему нужно именно в такой последовательности, а не иначе.

Отчего-то Кестелю хотелось верить обоим драконам. Он и с самого начала поверил Бону. Все трое двинулись к дверям башни.

– Я отыскал шесть частей, разбросанных по очень паршивым местам, – сообщил Кестель. – а седьмая всегда была при мне. Ты дал мне ее.

– Я?

– Да. Она лежала здесь, на помойке под башней, куда ты выбрасываешь трупы. Ты и был сторожем той части.

Бон в недоумении покачал головой.

– Однажды, когда в башне содержалась другая пленница, направляющийся сюда рыцарь заехал в гости к хунг. Генерал Торн ДаХан подарил рыцарю на счастье красивую цепь. Генерал знал, что ни один человек не переживет боя с драконом, и пытался разубедить гостя. Тот стоял на своем, и генерал подарил цепь.

– Мудрым вождем был тот генерал хунг, – заметил дракон. – Но погиб. А осталась его психопатка-жена.

– Я уже говорил: она не психопатка. И она тоже уже умерла.

– Жаль. Хотя, наверное, так и должно было случиться. Под Нортх они привели свой народ к страшному поражению. А в той цепи была часть мозаики?

– Когда ты убил рыцаря и бросил его тело на помойку, вместе с ним там оказалась и цепь, – ответил Кестель. – А ты стерег башню и помойку, убивал каждого, кто появится. Так ты и сделался хранителем элемента. Скажи, а разве драконы не забирают сокровища убитых?

– Немного же ты знаешь о драконах, – разведя руками, сказал Бон.

– Наверное, Торн ДаХан знал больше. Я никогда не говорил с ним, а такое впечатление, будто он сам рассказал мне. На самом деле рассказала мозаика.

Больше дракон не спрашивал, шли в молчании. Кестель трижды лежал мертвый на помойке под башней. Он не знал, что происходило с ним там, – как и в других местах, где были спрятаны части. Кестель не имел понятия о том, как получает элементы. Когда возвращалось сознание, он попросту ощущал их присутствие. Притом менялась татуировка, рука делалась тяжелее.

– Я забрал эту часть, когда ты убил меня в первый раз, – буркнул он. – Потому я и не помнил того.

Бон выслушал равнодушно, и Кестель слегка обиделся.

– Что, никто не пытается освободить ее?

– Уже давно никто не пытается.

Дверь башни Бон открыл тремя ключами. За прихожей узкая лестница вела наверх, в небольшую комнату, где стояли только каменный стол и несколько стульев.