Петр Гурский - Закон Ордена [сборник litres]

– Давай сейчас, – сказал Бон.

Кестель снял блузу и рубаху, вытащил из-за пояса ножик, провел острием по татуировке на правой руке.

– Мозаика там, но я не имею понятия о том, как ее вынуть. Разве что так …

Кестель проколол кожу на краю татуировки и воткнул нож в мышцу, зашипел сквозь зубы, надавил сильнее, подцепил острием и вытянул наружу первый элемент. Его форма совпадала с вытатуированной на коже над ним. Кестель отложил нож, двумя пальцами ухватил за торчащий край и потащил. Кровь стекала по руке, пачкала пальцы.

– Вот и номер один, первый из чертовой семерки, – вытерев заливающий глаза пот, с усилием произнес Кестель.

Боль можно было терпеть. Кестель творил со своим телом и горшее.

– Дальше, – спокойно велел Бон.

Кестель снова взял нож в левую руку и снова всадил в мышцу правой руки.

Так, одна за другой, снаружи оказались все части мозаики.

По правой руке кровь лилась ручьем, левая тоже была целиком в крови, но на столе лежали все семь элементов. Выглядели они невзрачно: семь высохших и пожелтевших обломков кости причудливой формы, замызганных кровью и обрывками мяса.

Кестель знал их формы по татуировке на руке. Если бы внимательно ее рассмотрел, то давно бы понял, что в руке сидит больше частей, чем кажется. Хотя седьмой, вернее первый элемент, был еще невзрачней прочих, и его часть татуировки выглядела, скорей, уродливой язвой на коже, а не частью рисунка.

Кестель невесело рассмеялся.

– Вот и все. А я столько раз умирал, чтобы их добыть… Надеюсь, они и в самом деле то, что тебе нужно.

– Посмотрим, – сказал Бон.

Он взял один элемент, вытер об одежду, затем взял второй, тоже очистил и соединил с первым. Потом Бон задумался на минуту, взял третий и попробовал в нескольких положениях, чтобы лучше присоединить к двум первым.

Бон знал, как сложить мозаику, – и складывал.

Молодая женщина наблюдала за ним, но то и дело украдкой поглядывала на распоротую окровавленную руку Кестеля. Тот подумал, что, наверное, не слишком-то разумно дразнить кровью драконов, поэтому напялил рубаху. Та мгновенно намокла и прилипла к ране, кровавое пятно росло с каждой секундой. Тогда Кестель надел плащ, тоже немедленно промокший.

Кестель глядел на кровь и думал о том, что все, наконец, завершилось. Уже много месяцев раны так не кровоточили. Раньше кровь быстро густела, так же быстро останавливалась, пропадала, раны затягивались.

Магия в теле угасает. Кестель ощутил облегчение.

Он еще глядел на кровь и размышлял, когда Бон сообщил:

– Готово. Это она.

В руках он держал маленький нож из человеческой кости, гораздо меньший того, которым Кестель резал себе руку.

– Нож? – удивленно выговорил Кестель. – Мозаика – это нож?

– Мозаика – это все, что угодно, – ответил Бон. – Все зависит от того, для чего хочешь применить ее.

Он сжал пальцы на рукояти, быстро махнул над головой и сразу же у руки, переложил нож в другую руку и повторил жест. Затем, меняя руки, Бон принялся рубить воздух вокруг себя, словно исполнял странный беспокойный танец.

– Что это и зачем? – удивился Кестель.

Бон все быстрей и яростней рубил воздух. Наконец, он громко рассмеялся и подал ножик девушке.

– Йонни…

Она взяла нож, минуту присматривалась к Бону, чуть задирая голову вверх, и вдруг коротко рубанула воздух у самого его уха.

– Просмотрел, – мило заметила она и принялась сама отплясывать и рубить воздух.

Рубила она притом с удивительным изяществом и точностью, будто несомненно знала, куда бить.

– Что это и зачем? – повторил Кестель. – Вы ведете себя как безумцы.

Йонни отдала Бону костяной клинок. Ее глаза пылали.

Бон взял нож за кончик острия, легонько ударил рукоятью о стол – и мозаика рассыпалась на семь кусочков.

– Они же… у всех частей теперь другая форма! – выдохнул пораженный Кестель.

– Мозаика – она такая. Удивительная она, – заметил Бон.

Он быстро сложил из кусочков плоский треугольник, поводил им перед лицом Йонни, затем перед своим, посмотрел на Кестеля.

– Ну все. Теперь мы свободны. Они не могут управлять нами и уже нас даже не видят.

Дурманящие шепотки Офеллы Мастерии Диамы давали результаты. Лабиринты выставили еще две головоломки, после чего снова пришлось

идти, и идти по длинным коридорам. Иногда магистрессы Ордена останавливались передохнуть.

Наконец они разгадали очередную загадку, и Лабиринты открыли выход, – но выглядело так, будто выход наверху, а до него никак не добраться.

Офелла Мастерия Диама подошла под самую дыру в каменном потолке, задрала голову, увидела ясный круг месяца во мраке ночного неба, осмотрелась.

Затем магистресса подняла ногу и утвердила в воздухе с такой уверенностью, будто там была невидимая ступенька. И эта ступенька вдруг материализовалась под ногой. Магистресса ступила вверх, и под ногой появилась вторая ступенька.

Офелла поднималась спокойно и неторопливо, очередные ступеньки появлялись, когда нога застывала в воздухе, ожидая опоры. Оставшиеся две магистрессы осторожно и опасливо двигались следом.

Так и выбрались из Лабиринтов.

– Я уже боялась того, что мы проблуждаем там месяцы или не выберемся вообще, – заметила Алия.

– Алия, зря ты боялась, – сказала Офелла.

– Не называй меня так… этим плебейским именем.

– Хорошо, Аталоэ, – осматриваясь, равнодушно согласилась Офелла.

Магистрессы вышли на равнину, поросшую высокой сухой травой. Неистово стрекотали сверчки. Вдалеке виднелись заросшие лесом холмы. Вход в Лабиринты здесь был просто дырой в земле, неосторожно ступи – и провалишься.

– Я два года искала мозаику, – буркнула внезапно разозлившаяся Алия. – Я два года ходила с голым задом по трактам и гостиницам, – как убийца и шлюха. Как полное ничтожество.

– Хорошо, мы больше не будем называть тебя тем именем.

– Я якшалась с голытьбой, трахалась с плоскомордым, проклинала Орден и моих сестер, лгала, изображала презрение и почти ощущала его. И я сейчас хочу как можно скорее забыть об этом.

Офелла Мастерия Диама печально посмотрела на нее. У Офеллы Мастерии Диамы были большие, очень красивые темные глаза.

– Аталоэ, я понимаю. То имя уже забыто. Пожалуйста, прости.

Аталоэ, бывшая Алия Лов, кивнула.

– Сестричка, это ты меня прости. Что-то я взъелась без особого повода. Наверное, потому что мне не по себе в Лабиринтах. Где нас выбросило?

– То, что в Живых лабиринтах не действует магия, – миф. Думаю, нас выбросило не так уж далеко от Кестеля.

Третья лжетанцовщица Басис глядела в сторону леса, стараясь разглядеть в темноте местность. После глухого мрака Лабиринтов обычная ночная темень казалась приятной.

– Похоже, мы невдалеке от Воон Дарт, – заключила третья. – Сестра Офелла, твое мастерство заслуживает всемерного уважения.